Гале Курочкиной, работавшей на заводе в Ижевске, едва исполнилось девятнадцать, когда в июле 1942 она получила повестку из военкомата. Служить девушке выпало в контрразведке. Была она под Сталинградом и в Краснодоне, на Немане и на Дону. А победу встретила в Кёнигсберге. Воспоминаниями Галины Ионовны поделилась с «Клопс» записавшая их внучка Екатерина.
«В моём детстве бабушка и дед никогда не говорили о войне, — качает головой женщина. — Только однажды дедушка рассказал, какой необычный у фашистов был хлеб: маленькие буханочки, запаянные в полиэтилен. А бабушка — ни слова, ни полслова. Никогда».
Только уже взрослой Екатерина узнала, что её бабуля служила в особом отделе НКВД, была шифровальщицей в Смерше. Галины Ионовны не стало в 2006 году. И в канун своего последнего Дня Победы она, как чувствовала, вдруг согласилась на разговор. Бабушка и внучка сели рядом на диване, и Катя включила диктофон…
«В 1942 году я работала в Ижевске, в Удмуртии, на военном заводе секретарём у начальника цеха, — тихий голос с едва заметным оканьем чуть дрожит. — Нас — меня и ещё человек 12 девчат — вызвали в райком комсомола. Мы и не знали, зачем. Пришли, нам велели анкету заполнить, а потом отправили проходить медицинскую комиссию. Спрашиваем: «Что, нас на фронт, что ли?» — «Нет, вы поедете работать в разные города». Я дала маме в деревню телеграмму, потому что догадалась, что, всё-таки, наверное, отправят на фронт. Мама ко мне приехала, пожила неделю — ничего. Только она уехала, на второй день начальнику цеха приходит отношение: «Гражданке Курочкиной в связи с уходом в РККА оформить расчёт».
Незабытое Городище
Девушек сразу взяли в особый отдел НКВД. Из 13 человек туда отобрали всего шестерых. Гале выдали хромовые сапоги, пилотку и гимнастёрку и погрузили прямо в кабине машины на платформу эшелона. Так и поехала она в 212-ю танковую бригаду, в Калининскую область, на Западный фронт.
«Приехали, — продолжает Галина Ионовна. — Разгрузились в лесу, вылезла я из машины, иду... Не видала я никогда, какие бывают немецкие-то самолёты, и вот — летят! Наша бригада танковая уже пошла в бой. Вижу — летят, они по три самолёта вот так построились, большие самолёты. Но высоко-высоко... Чьи они — наши или немецкие, как их разглядишь? Только видно, когда они передний край бомбят, бомбы падают. Тут уже бой прошёл, идут раненые... А я у машины так и сидела. Мимо везли раненых, а за ними шли два солдата. И смотрим — опять эти самолёты летят, круг пролетели и как начали нас обстреливать!
А я и не знала, что так стреляют: сшибает вокруг листья, да и всё. А потом ка-ак бахнуло! Темно стало, дым! Я вся чёрная сижу, а эти два солдата, которые шли, упали прямо под нашу машину.
У раненых ноги оторвало. Я встаю: и машина-то у нас вся в осколках... А я ничего. Смотрим — две бомбы недалеко от нас лежат, не разорвались... Эту станцию — Погорелое Городище — я никогда не забуду».
Шифровка сразу начисто
После того боя бригаду расформировали, а будущих контрразведчиц распределили по разным частям. Галю направили в тринадцатый гвардейский стрелковый корпус. Там она прослужит 10 лет, сначала делопроизводителем, потом — секретарём-машинисткой. А тогда, в 1942-м, её вскоре послали учиться на курсы шифровальщиков.
«Стала работать с шифровками: принесут такую телеграмму: одни цифры, столбиками — на самом деле это всё слова или буквы, — объясняет Галина Ионовна. — А у меня были специальные книжечки, ключи. Смотришь там и расшифровываешь.
Но я книжкой почти не пользовалась, память была очень хорошая, всё схватывала сразу. Даже на черновик никогда не писала. А иногда сама наши донесения шифровала. И ни разу такого не было, чтобы у меня в телеграмме нашли ошибку. А я иной раз находила: слова не хватает или ещё что... Приходилось запрашивать второй раз».
«Вот тебе, за то что ты сделал»
Вскоре особый отдел, где служила Галя, переименовали в Смерш — сокращённое «смерть шпионам». «А работа была у нас такая: вот освободили населённый пункт от немцев, приезжаем туда мы, — вспоминает бывшая шифровальщица. — Наши ребята-уполномоченные начинают выяснять, кто из местных жителей оставался, кто убежал... Искали всех этих старост, полицаев.
Помню, под Сталинградом арестовали одного полицая, фамилию даже помню — Башко, — окающий голос еле заметно вздрагивает. — Он расстрелял нашего лётчика, его подбили на самолёте. А местных жителей сколько от него погибло! И вот его поймали, начали допрашивать... А уже знали, что немцы его наградили медалью за хорошую работу. Его спрашивают: где медаль?
Ночь целую допрашивали, а к утру он признался: вот у такого-то соседа в колодце. Повели этого полицая туда, привязали и спустили на верёвке вниз, достать медаль. А он вот так голову поднял и говорит: «Ну, паразиты, не от ваших рук помираю, а от своих!» и в воду так и ахнул... Его стали вытаскивать, он опять вырвался, с горем пополам достали, а тут приказ — ехать дальше». Но предателя Башко всё-таки повесили.
Накрепко запомнила Галя и другого полицая, найденного под Николаевом. На его казнь собралась вся округа.
«Машина подошла грузовая, он стоит в кузове, руки связаны, — почти шепчет Галина Ионовна. — Сверху виселица. А жители! Как они плюют на него, как кричат! Скольких он расстрелял! Скольких выдал! И вот его повесили, и три дня он должен был висеть на площади.
Так наутро же с него штаны и всё сняли, голяком висел: «Вот тебе, за то что ты сделал». Так вот было».
А однажды с предательством пришлось столкнуться и самой. «Как-то раз приехали в один населённый пункт, — говорит Галина Ионовна, — даже траншеи ещё не успели вырыть, а тут летит самолёт. Я и ещё двое человек спрятались за стогом. Как он начал нас бомбить! Летит и всё на нас только бомбы. Только на те домики, где располагался особый отдел — штаб был подальше.
Лежу, зубы стиснула, ну, думаю — всё, смерть сейчас... Прошёл налёт, в нас ни одна бомба не попала. А один лейтенант молоденький в тот день приехал — так его убило. Потом нам прислали машину и приказали немедленно уезжать с этого места. Мы погрузились и уехали в поле, в стога. А вечером поехали этого лейтенанта хоронить. Только тронулись уезжать — немцы стали бомбить кладбище!»
Только вечером выяснилось, что в траншее рядом с домами сидел местный, который передавал немцам, где находится особый отдел. Этого предателя тоже арестовали.
От Урала до Краснодона
Множество мест, памятных каждому, кто рождён в СССР, по учебникам истории и литературы, по названиям улиц и фильмам о войне, для Гали Курочкиной были страницей личной истории. «В Краснодоне я была, мы его освобождали, — рассказывает она.
Мать Олега Кошевого приходила к нам, рассказывала, как в подвале они спрятаны были...
Недалеко от рынка там тюрьма, где они сидели: Олег, Ульяна Громова, все другие девчонки. Видела я там все их надписи, только теперь всё забыла... Похоронены они в парке, в общей могиле. А Нина Иванова одна из них осталась живая, её взяли к нам, работала в отделе кадров…»
«Я совсем не боялась бомбёжек»
Далеко не раз пришлось девушке и побывать под обстрелом. Теперь её уже не обманывали «сбитые листочки» — она прекрасно понимала, что смерть ходит совсем рядом. Но отчего-то ей везло.
«До 44 года я совсем не боялась никаких бомбёжек, — бесхитростно признаётся внучке пожилая женщина. — Не страшно было. Сколько раз так едем, кричат: «Воздух!..», все выбегают, прячутся в траншеях. А я сижу как сидела. Думала: убить меня и здесь убьют. Один раз побежала тоже, а бомба рядом разорвалась, меня так швырнуло воздухом, что я летела не знаю куда.
А в 1944-м, когда мы Крым освобождали, они что стали делать: летит самолёт и выбрасывает ящик, он разбивается, и оттуда выпрыгивают такие шарики и взрываются.
Это были фосфорные мины для уничтожения пехоты. Вот их я боялась... Бомбу хоть слышно — свист, а тут самолёт пролетел и тихо, ящик-то не свистит! Где он упадёт — неясно. Я не могла спать. Один раз сидела, работала, печатала, мне принесли обед... И тут налёт! Прямое попадание в медсанбат.
Солдата, который мне поесть принёс, убило, машинку мне всю перекорёжило, тарелку мою разбило, — а я живая.
Сколько раз людей рядом убивало, а я живая. Почему так было — не знаю. Богородица меня хранила».
Екатерина говорит, что это признание бабушки тогда её поразило: в их семье никто не верил в бога, родители были врачами, в книжных шкафах даже хранились подшивки старых антирелигиозных журналов.
«Да, я и в Бога-то не верила, — соглашается Галина Ионовна, — а тут лежу в траншее, земля трясётся.... Я только шепчу: "Пресвятая Богородица-мать, спаси"».
Может быть, причиной стал подарок, случайно полученный от немецкого военнопленного. «Мы когда в одном месте стояли, привели пленных, — вспоминает женщина. — Я выхожу — сидят человек шесть, и один немец меня вот так вот подзывает. Я подошла, а он достаёт из кармана такую маленькую чёрненькую штучку вроде кармашка, и туда вложена иконка — Божья мать.
Отдал мне и ещё кольцо с себя снял. А иконку я спрятала в блокнот, и она всегда у меня там была... Вот я и думаю, осталась живая, потому что меня Бог хранил».
Три военных года прошла Галя Курочкина. За её плечами остались Западный, Сталинградский, Донской, Южный, Украинский, Прибалтийский, 3 Белорусский фронты. В свои 22 года девушка была награждена орденом Красной Звезды. Но за что именно — дочь и внуки так и не узнали.
Отлично выполняя обязанности
В наградных документах, которые уже в XXI веке стало можно найти в интернете, про «краткое, конкретное изложение личного подвига» сказано просто.
«Тов. КУРОЧКИНА в боях за освобождение Сталинграда, Северного Кавказа, Донбасса, Украины и Крыма, в Литовской ССР, на р. Неман и по уничтожению немцев в Восточной Пруссии <…> проявила себя стойкой и мужественной, отлично выполняя возложенные на неё обязанности <…> Нигде не оставляла свою работу… В условиях беспрерывной бомбёжки авиации противника и контратак танков и немецкой пехоты …сумела сохранить все документы отдела».
Победная весна
Победу Галя встретила в Кёнигсберге. И не только победу: здесь же ждала её и первая любовь, большая, искренняя — одна на всю жизнь. 19-летний лейтенант Иван Пономарёв прибыл в Восточную Пруссию в составе 3-го Белорусского фронта чуть раньше неё — в марте 1945.
С 3 апреля он принимал участие в штурме Кёнигсберга, был командиром штурмового сапёрного взвода штурмовой группы. Дважды ходил со своим взводом в атаку на Пятый форт. Участвовал в боях в городе и на подступах к нему, снял несколько сотен противотанковых и противопехотных мин, взорвал четыре дома с засевшими внутри гитлеровцами. Был награждён медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды — за то, что в одном из боёв 12 апреля подорвал противотанковый барьер на шоссе.
«Моя мама, — говорит Екатерина, — рассказывает: дед воевал так, что его сослуживцы шутили: мол, жаль, война быстро кончилась, а то дослужился бы до генерала».
Юный лейтенант был не первым, кому за эти годы приглянулась черноглазая кудрявая Галя. Но сама она до сих пор всем давала от ворот поворот.
Он ко мне: а если я в вас влюбился?.. А я ему: я сюда не влюбляться приехала!» — вспоминает бабушкины рассказы Екатерина.
Но той фронтовой весной судьба решила иначе. Галя и её Ванёк встретились и полюбили друг друга. Они прожили долгую счастливую жизнь. А их дочь Валентина Ивановна, внучка Екатерина и две правнучки: Сашенька и Аня и сегодня живут в Калининграде, в небольшой квартире в Ленинградском районе, где на стене висят чуть потемневшие от времени портреты.
.svg){kind=small}