Подполковник милиции в отставке Геннадий Михайлович Мялик продолжает рассказывать, как работали калининградские милиционеры в 1980-90-е.
Участковый и Фантомас
Это было в самом начале Перестройки. На моей подведомственной территории жил один гражданин, назовём его Иваном. Гражданин сильно злоупотреблял алкоголем. Как и его супруга. Жили они в однокомнатной квартире, которая превратилась в настоящий притон для алкоголиков — к радости соседей.
Я поставил Ивана на учёт в наркологический диспансер. Но у врача-нарколога пациентов — сотни. За всеми не углядишь. Иван месяц походил на лечение, а потом на всё это дело забил. И не просто забил, а с новыми силами бросился навёрстывать упущенное.
С Иваном надо было что-то делать. Например, отправить в лечебно-трудовой профилакторий. Это “высшая мера” для алкоголиков. Но не так-то просто привести её в исполнение. Для этого надо было:
- — неоднократно задерживать его в состоянии алкогольного опьянения, каждый раз оформляя документы,
- — получить от родственников и соседей гражданина объяснения по фактам постоянных пьянок,
- — взять характеристики в ЖЭКе и по месту работы,
- — сводить его в фотостудию, чтобы его там сфотографировали анфас и профиль,
- — получить справку в психиатрическом диспансере, что он не состоит у них на учёте,
- — сводить его в больницу, чтобы он сдал анализы мочи и крови.
И после этого — доставить пьющего гражданина в наркологический диспансер, где врачебная комиссия примет (или не примет) решение о направлении на принудительное лечение в ЛТП. Но это решение ещё не всё. Его должен закрепить своим решением районный суд.
Всё это надо сделать в установленные законом сроки. День просрочки, и вся твоя работа коту под хвост, начинай сначала. При этом у участкового куча другой работы, которую никто не отменял.
В случае с Иваном я сделал всё, оставалось только доставить его в суд. И тут до Ивана дошло, что всё идёт к ЛТП. Он туда не хотел. Иван начал от меня скрываться.
Я не помню, сколько раз я заходил к нему, в его нехорошую квартиру. Каждый раз дверь мне открывала его полупьяная супруга, отвечавшая, как по бумажке: где муж, не знаю, сюда не приходит. Вскоре на то, чтобы доставить Ивана в суд, у меня остался один день.
После работы, в форме, уже ночью я пошёл к дому Ивана. Дом ремонтировали, он стоял в строительных лесах. Вот на них-то я и полез. На четвёртый этаж, прямо над окнами нехорошей квартиры. Там и задремал.
Часа в три ночи проснулся от скрипа досок где-то внизу подо мной. Иван, стараясь не шуметь, залез по лесам на свой этаж и осторожно постучал в окно. Мой выход. Кричу: “Стой!”, по вертикальному столбу спускаюсь на третий этаж. Болтающийся у меня на боку планшет задержал на пару секунд. Это дало Ивану небольшое преимущество. Он тоже запрыгал по лесам вниз.
И вот мы на земле. У него фора — метров тридцать. Не проблема. Я тогда спортивным парнем был, многими видами спорта занимался.
Но вы не знаете, на что способен пьющий гражданин, лишь бы только не уехать в ЛТП. Он перепрыгнул через ограждение теннисных кортов на берегу Нижнего озера, там, где сейчас областной суд. И… бросился в озеро, поплыл на другой берег.
Если пьющий гражданин способен на многое, то участковый, у которого остался один день за завершение работы, способен на гораздо большее. Особенно когда разозлится. Что со мной и случилось. На ходу скидываю планшет, китель, туфли и прыгаю в озеро в рубашке и брюках.
Догнал. Схватил за волосы. Погрёб вместе с ним к берегу. И тут Иван начинает орать. Очень сильно орать. И пальцем показывает куда-то вперёд.
В нескольких метрах от нас плыл… утопленник. В свете фонарей видно было только его голову. Точнее, лицо. Вместо глаз — чёрные дыры.
Я тогда подумал, что глаза или раки выели, или птицы выклевали. Не отпуская Ивана, пытаюсь подплыть ближе к утопленнику, рассмотреть. Иван от этого не в восторге. Сопротивляется. Даю ему подзатыльник: “Не ори! Хочешь рядом плавать?!”
Лицо в паре метров от нас. Серое, без глаз, с огромной дырой сверху, в районе лба. Иван орёт, я опять даю подзатыльник, подплываю ближе.
Фантомас. Маска из папье-маше. Я её взял с собой. На память.
На берегу надел на Ивана наручники, разделся догола, выжал рубашку и брюки, отвёл Ивана в отдел. Там рядом. В тот же день суд дал ему два года принудительного лечения в ЛТП.
Маска долгие годы лежала у меня на даче. Но потом её побила моль, пришлось её выкинуть.
С Нижним озером у меня связана ещё одна история. К сожалению, не такая весёлая.
По живым мишеням
Начало девяностых. Весна. На Нижнем озере — сотни лебедей. Это очень красиво. Полюбоваться на них горожане приходят с детьми. Птицы — настоящие звёзды. За корку хлеба разрешали себя фотографировать.
И вдруг… Очевидцы сообщили, что ночью какой–то гражданин застрелил лебедя, затолкал убитую птицу в мешок и убежал в темноту улицы Сергеева. Через неделю — опять выстрел, опять мёртвая птица. Потом ещё. Перед участковыми инспекторами поставили задачу — найти стрелка.
Через пару дней меня на улице остановила молодая женщина. Они с мужем возвращались ночью из гостей, и она услышала в районе Нижнего озера хлопок, похожий на выстрел, а через пару минут увидела, как какой-то мужик с мешком за спиной забежал в подъезд дома на улице Сергеева.
Вместе с участковым Вячеславом Мишиным мы решили проверить одну квартиру в том доме. Там жили мать и двое неоднократно судимых сыновей. Когда мы пришли, один из них спал. Второго давно не было дома, он отбывал срок.
Мы с Вячеславом тянуть резину не стали, растолкали спящего и сразу спросили, где оружие, из которого по ночам убивают лебедей. Он начал невнятно что-то бормотать. И тут под его кроватью мы заметили цинк — серый металлический патронный ящик. Вытащили, открыли. Он был забит медалями, крестами, жетонами, наградными знаками отличия Третьего рейха. Всё это добро лежало вперемежку с боевыми патронами.
Мужик рассказал, что накопал всё это на Бальге, в районе руин старого орденского замка.
Я встал на четвереньки и заглянул под кровать. В дальнем углу лежало что-то продолговатое, завёрнутое в тряпку. Это оказался немецкий карабин. В идеальном состоянии. Смазанный, почищенный. Словно только что с завода.
Несмотря на поздний час, разбудили соседей, позвали понятых, оформили изъятие оружия и боеприпасов.
Проверили и кухню. На плите стояла здоровая кастрюля, в ней мать задержанного варила куски какой-то большой птицы, явно не курицы. Таким же мясом была забита морозилка холодильника. Там же валялся мешок с лебедиными перьями.
Стрелка осудили. Он поехал к брату. Сидеть…