Подполковник милиции в отставке Геннадий Михайлович Мялик продолжает рассказывать, как работали калининградские милиционеры в 1980-90-е.
"Я долго думал, как быть с подробностями и деталями событий, о которых хочу рассказать. Они не для слабонервных. Я решил их оставить. Во-первых, они часть той жизненной правды, с которой мне пришлось столкнуться. А во-вторых… Вдруг эти жуткие детали кого-нибудь остановят? Или хотя бы заставят задуматься.
"Самое страшное в этой истории — это их детские глазки"
Это случилось летом. День был очень хороший, тёплый и солнечный. Вместе с оперативно-следственной группой выезжаем на происшествие на Московском проспекте.
Подъезжаем к 12-этажному дому. Толпа народа обступила тело молодого парня на асфальте. Над телом — седой пожилой мужчина. Он рыдает. Ими займутся другие сотрудники нашей группы, а мне — на десятый этаж, в квартиру, где всё произошло. Дверь открывает заплаканная женщина. Мама того парня, что лежит там, внизу. Седой мужчина над ним — его отец.
Формальность — надо заполнить протокол. Сделать это очень трудно: женщина говорит с трудом, всё время плачет. Мы ждём, когда она скажет несколько слов, записываем, она начинает плакать опять, рассказывая, что произошло примерно полчаса назад…
Ночью позвонили из Белоруссии родственники её невестки, жены сына. Новость трагическая: у невестки умер отец. Когда она уже была в дороге, пришло новое сообщение — не выдержало сердце у её мамы.
После отъезда жены парень — молодая семья жила в одной квартире с родителями — привёл домой проститутку. Снял её на улице и привёл домой, где были ещё и двое его детей: девочка лет шести и мальчик лет четырёх. Они и стали свидетелями скандала, закончившегося трагедией.
Родители уговаривали выгнать проститутку. Бесполезно. Они настаивать, он угрожал, что если его не оставят в покое — выпрыгнет из окна. И выпрыгнул. Проститутка тут же сбежала.
Пока мы составляли протокол, ребятишки, маленькие, напуганные и непонимающие стояли рядом со мной.
Самое страшное в этой истории для меня — это их детские глазки. Я запомнил их на всю жизнь. Я очень боялся, что они меня спросят. Зададут какой-нибудь простой детский вопрос, что-то типа “А наш папа умер?” И что им ответить?
Зачем и кому был нужен этот дурацкий пьяный прыжок в бездну? О чём он успел подумать, когда летел вниз с десятого этажа? Его об этом уже не спросишь.
Чисто семейное убийство
Оперативный дежурный направляет следственную группу на улицу Космическую. В квартире на первом этаже убита женщина. Приезжаем, заходим в подъезд и сразу натыкаемся на тело. Женщина лет шестидесяти. Верхней части головы, по глазные яблоки, нет. Из головы торчит ручка электрического утюга. Его с такой силой загнали в череп, что острый конец выглядывает из полуоткрытого рта жертвы.
Вместе со следователем прокуратуры заходим в квартиру. Дверь не заперта. На диване лежит мужчина и спокойно смотрит телевизор. Это муж убитой. Поднимаем телезрителя с дивана, спрашиваем: за что? Он начинает рассказывать.
Всё просто. Супруга старше его на двадцать лет. Она слишком стара для него. Стара и ревнива. Устраивала ему скандалы каждый день. День её убийства исключением не был. Он гладил рубашку. Она опять начала скандалить. В этот момент он понял, что всё, хватит. Выдернул шнур из розетки и…
Рассказывал он нам об этом абсолютно спокойно. Словно не жену убил, а в магазин за пивом сходил. Единственное, что его удивило, так это то, как она после такого удара, с утюгом в голове, успела в подъезд выскочить и до входной двери добежать. А больше его ничего не волновало.
Причина этого спокойствия выяснится позже. Оказалось, что он давно состоит на учёте в психиатрической больнице. Разумеется, она об этом знала. Вот такая “любовь”...
"Я убила своего мужа". "Я убил свою жену".
Она сама позвонила в дежурную часть и сказала, что убила мужа. И назвала адрес — квартира на улице Куйбышева. Пока дежурный собирал оперативную группу, на место происшествия направили меня.
Раньше была такая практика — предприятия по специальному графику направляли своих водителей с автотранспортом дежурить в райотдел милиции. Вот такой дежурный гражданский водитель и повёз меня на происшествие.
Приехали. Вместе с ним заходим в подъезд, поднимаемся, дверь в квартиру приоткрыта.
На кухне за столом сидит мужчина. Он мёртв. Голова, спина, плечи, пол вокруг него — всё в крови. В луже крови — молоток. Это орудие убийства. Моему гражданскому водителю становится плохо. Не так он себе представлял своё дежурство. Побелел весь, губы дрожат. Отправляю его вниз, в машину, отдышаться. Не хватало ещё обмороков на месте преступления, откачивай его потом тут.
Кроме убитого и меня в квартире никого нет. Связываюсь по рации с оперативным дежурным, спрашиваю, где подозреваемая. Отвечает: звонила, скрывается, но сказала, что придёт в отдел сама, как только найдёт себе адвоката.
В открытом платяном шкафу вижу висящий мундир. Лётчик, полковник. Китель весь в боевых орденах. Мундир явно принадлежит седому человеку, сидящему на кухне в луже собственной крови… Мёртвому.
Приехала оперативно-следственная группа. Пока они занимаются своим делом, опрашиваю жильцов дома. Как это часто бывает, соседи знают всё. Убитый — военный лётчик. Воевал в Афганистане. Во время своей последней командировки получил ранение в голову. Врачи спасли жизнь, но не то что летать — работать он уже не мог. Бывший лётчик получил орден и инвалидность.
Он запил. Запил сильно. Когда жены дома не было, приводил бомжей, с которыми знакомился на улице.
Она мирилась с этим несколько лет. Разговаривала, уговаривала. Надеялась. А потом не выдержала. Устала. В состоянии стресса ударила его молотком по голове. Представляете, пройти афганскую мясорубку и так умереть…
Иногда трагедии предшествуют годы терпения и несбывшихся надежд, а иногда всё происходит за десять минут.
Вместо того чтобы подумать, поговорить, успокоиться, человек на эмоциях начинает действовать. Раскаяние приходит потом, но уже поздно, и уже ничего не изменишь.
..Это было ранним утром. Мне позвонил дежурный по отделу: некий гражданин приехал в дежурную часть ГАИ на улице Черняховского и сообщил, что хочет написать заявление об убийстве своей жены. Приезжаю. Дежурный кивает на мужчину, сидящего с опущенной головой за столом в дежурной части. Вид у мужчины совсем отрешённый. Не здесь он, и не сейчас. Спрашиваю: что случилось?
Он медленно поднимает голову, смотрит на меня. Взгляд тяжёлый.
“Она в машине”, — говорит и кивком указывает на улицу. Легковой автомобиль припаркован возле самых дверей областного ГАИ.
Выхожу. Переднее пассажирское сидение разложено, на нём лежит полностью обнажённая, нереальной красоты женщина. Кажется, что она спит и сейчас проснётся. Но она не проснётся никогда. Небольшая рана в районе печени, несколько порезов на руке. Видимо, защищалась. Возвращаюсь в дежурную часть ГАИ, спрашиваю: за что?
Ревность. Обыкновенная, сиюминутная и беспочвенная. Его посадили. Двое маленьких детей остались без матери. И в общем-то без отца…"