Из истории "города К.": почему Калининград не стал Балтийском и в честь кого названа улица Вагнера

7 апреля 1946 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР "Об образовании Кёнигсбергской области в составе РСФСР". Этим же указом был определён административный центр нового советского региона, доставшегося нам в качестве военного трофея. Им стал город Кёнигсберг.

Кёнигсбергская область была обречена на переименование. И не только она. На переименование здесь было обречено всё: улицы, городские районы, посёлки, города, реки и озёра. Потому что трудно представить себе советскую территорию (пускай и трофейную), на которой существует кёнигсбергский обком Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), комсомольцы Мюльхаузена и бранденбургский колхоз "За Сталина". У проживающих в Мюльхаузене и Бранденбурге советских людей старая топонимика вызывала вполне понятные ассоциации с ужасами прошедшей войны. Так что переименование территории, с которой (в том числе) нацисты напали на Советский Союз, стало своеобразным, как сказали бы сегодня, месседжем всем и вся, своеобразной сталинской транскрипцией знаменитого "Кто к нам с мечом...".

Помимо идеологических и геополитических причин, были и чисто практические. Попробуйте быстро выговорить: "У нас, в хохленпенбругсдорфской средней школе, что в гроссастравишкенском сельском совете, недалеко от Поггенпфульнского поселения...". Для отцов-переселенцев этот лингвистический кошмар стал реальностью.

Обыкновенный русский дух

Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин, председатель Президиума Верховного Совета СССР, умер 3 июня 1946 года. Как пишет в своей книге "Секретная история Калининградской области" профессор Юрий Костяшов, к этому моменту на утверждение президиуму поступил проект указа "О переименовании города Кёнигсберга в город Балтийск и Кёнигсбергской области в Балтийскую". Также в бюрократических недрах советской административной машины подготовили проект указа "Об административно-территориальном устройстве Балтийской области". Он предусматривал образование 14 районов и трёх городов областного подчинения — Балтийска (Кёнигсберг), Междуречинска (бывший Инстербург, ставший в конце концов Черняховском) и Тильзита.

Но тут умер Калинин. По традиции в честь умершего высшего партийного функционера в обязательном порядке называли газеты, заводы, суда и города.

К моменту смерти Калинина его родная Тверь уже была переименована в Калинин, а на административной карте страны существовали Калининабад, Калининаул и подмосковный Калининград. Тем не менее от традиции решили не отказываться. 4 июля 1946 года вышел указ Президиума Верховного Совета о переименовании Кёнигсберга в город Калининград, а Кёнигсбергской области — в Калининградскую. Красивое и политически нейтральное название Балтийск досталось бывшему немецкому Пиллау.

По случаю переименования Кёнигсберга в Калининград в городе прошли митинги трудящихся. Один из них состоялся 7 июля, на третий день после переименования.

В "Секретной истории Калининградской области" приводятся несколько высказываний, прозвучавших на этих митингах. Одна из выступающих заявила: "Мы горды с вами, что в настоящее время живём в городе самого обыкновенного русского духа и русского наименования". Другой выступающий сказал: "С сегодняшнего дня это фашистское убежище становится истинно русским городом".

На митинге трудящихся целлюлозно-бумажного комбината прозвучало, что с присвоением Кёнигсбергу имени Калинина "положен последний камень на могиле фашизму и немецко-прусскому юнкерству" и что "возврат" Кёнигсберга Советскому Союзу — акт справедливости, поскольку Кёнигсберг в прошлом "неоднократно был русским городом".

Коллективы областных управлений МВД и МГБ также провели митинг по поводу переименования и выразили уверенность, что новый советский Калининград станет "опорной и неприступной базой для защиты западных границ Советского Союза".

Новый советский Калининград разделили на административные районы: Ленинградский, Московский, Балтийский и Сталинградский. 

Торжество победителей

А потом стали переименовывать улицы во всех населённых пунктах. Это была сверхграндиозная задача. В короткое время требовалось переименовать несколько сотен улиц, проспектов, переулков и тупиков. Принципы переименования городских улиц были теми же, что и принципы переименования населённых пунктов. Названия некоторых калининградских улиц — это просто калька с названий их немецких предшественниц. Например, Югендштрассе стала Юношеской, а улица, на которой находился центральный почтамт, стала Почтовой. Потом её переименуют в улицу Леонова. Но части кёнигсбергских улиц удалось сохранить свои названия и в советском Калининграде. Это улицы Шиллера, Каштановая Аллея, Литовский Вал...

В названиях некоторых улиц калининградских городов, как в зеркале, отразилось торжество победителей. Например, Бисмарк-штрассе в Гусеве стала улицей Московской, а Адольф-Гитлер-штрассе в этом же городе — улицей Победы. 

Понятное дело, что Гитлер был довольно полно представлен в названиях улиц в Восточной Пруссии. Центральная площадь Кёнигсберга, бывшая Ганза-платц, названная так в честь Ганзейского торгового союза, была переименована нацистами в Адольф-Гитлер-платц. Сразу после войны на здании нынешнего Калининградского технического университета висели портреты трёх советских военачальников, в том числе и не имеющего никакого отношения к восточнопрусской операции маршала Жукова. Поэтому переселенцы называли центральную площадь площадью Трёх Маршалов, но в конце концов прижилось её официальное название — площадь Победы.

В книге "Восточная Пруссия глазами советских переселенцев" приводятся воспоминания переселенца Якова Лукича Пичкуренко. Он рассказывает, что жил на улице Гёте. "Когда спрашивали живущих здесь, — вспоминал в девяностые годы прошлого века Яков Лукич, — на какой улице вы живёте, обычно отвечали: на улице гетто. Это имя, Гёте, было чуждо русскому уху". В результате улицу переименовали в улицу Пушкина.

Об отношении первых калининградцев к кампании переименования городских улиц говорит письмо кандидата экономических наук В. Мурина в редакцию газеты "Калининградская правда". Письмо было опубликовано 24 июня 1949 года.

"Я очень молодой житель г. Калининграда, — писал кандидат экономических наук, — и, может быть, поэтому названия многих его улиц особенно бросаются мне в глаза, производят странное и неприятное впечатление.

Вебер, Глюк, Гайдн... Мне знакомы эти имена, но я знаю более знаменитых и милых моему русскому сердцу композиторов, имён которых не встретишь на эмалированных табличках города.

Многие жители не знакомы, например, с произведениями Глюка и, естественно, недоумевают: за какие заслуги перед русским народом воздаётся ему такой почёт? Или почему одна из улиц названа именем композитора Гайдна?

И, наоборот, не удостоены такой чести многие герои Великой Отечественной войны, в частности, А. Космодемьянский, брат легендарной Зои, павший в боях за Кёнигсберг, и многие другие генералы, офицеры, солдаты.

Я не знаю, что преобладает в этом никчёмном увлечении именами немецких музыкантов — недомыслие или политическая близорукость работников горкомхоза. Во всяком случае, ни то, ни другое не делает чести нашим коммунальникам..."

На этом фоне интересна история калининградской улицы Вагнера, переименованной... с сохранением своего названия. Изначально названная в честь немецкого хирурга Вагнера, работавшего в кёнигсбергской Альбертине, в нацистские времена она была переименована в улицу имени любимого композитора Гитлера Рихарда Вагнера. Так она и дошла до наших дней.

Название привезли с собой

Переименование в Калининградской области продолжалось с 1947 по 1950 год. Эти три года немецкие названия соседствовали с новыми советскими. Некоторые названия населённых пунктов первые советские переселенцы привезли с собой. Например, жили люди в Воронежской области, в посёлке Ушаково. Несколько семей из разорённого войной воронежского Ушаково переселились в Восточную Пруссию. Их разместили в немецком местечке Бранденбург, они и назвали его привычным именем. В результате практики "привоза" родных названий сегодня в Калининградской области существует четыре посёлка Ушаково. Два из них, к "радости" почтальонов, на территории одного района — Гурьевского. В результате экспорта родных названий в Калининградской области появилось восемь Берёзовок, десять Малиновок и 12 Сосновок.

Другая практика — переименование по звучанию старого немецкого названия. Например, немецкое Домнау, что можно перевести как Соборное, стало советским Домновым. По этому же принципу немецкий Куменен стал советским Кумачёво, Альтхоф — Ольховкой, а Каушен — Кашиным. Некоторые названия населённых пунктов говорят о том, из каких областей Советского Союза приехали в бывшую Восточную Пруссию советские переселенцы: Ижевское, Мордовское, Ярославское, Московское, Тамбовское...

Иногда советский населённый пункт получал своё название по принципу "с точностью до наоборот". Так, немецкое Гермау стало советским Русским.

В Государственном архиве Калининградской области хранится несколько документов тех лет, в которых приведены обоснования, почему тот или иной населённый пункт назвали так, а не иначе. Местечко Шинакайнен стало Побережным потому, что "жилые дома — по обеим сторонам реки", посёлок Зеебен стал Грушовкой, потому что "расположен в гуще фруктовых садов", Большаково — "потому что расположен на большой дороге", посёлок Ершово был назван так, потому что в его окрестностях "ловится много рыбы ёрш", посёлок Светлый (ныне город — прим. авт.), потому что на его территории расположена электростанция, Славяновка — "в честь Славян" (в документе слово написано с большой буквы), а посёлок Свобода — "в честь освобождения советских бойцов из лагеря военнопленных". Интересно, знают ли историю происхождения названия своего посёлка сегодняшние жители Свободы?

Из жизни улиц и людей

У каждого времени свои герои. И когда приходят новые времена с новыми героями, старым приходится освобождать для них место. Так случилось со Сталиным. В Калининграде, помимо Сталинградского района, был ещё и Сталинградский проспект. Чем калининградцы гордились. Как и тем, что на площади Победы стоял памятник Иосифу Виссарионовичу. После развенчания культа личности памятник переехал вначале на постамент, на котором сейчас стоит Мать-Россия, а затем в ангар трамвайного депо.

Названия района и проспекта оказались не в политическом тренде нового времени, поэтому их втихаря переименовали. Калининградцы не сразу заметили, что Сталинградского проспекта в городе больше нет. То есть просто в один день — точнее, ночь — просто поменяли таблички с названием улицы. Так же тихо и стыдливо исчез с карты города Сталинградский район. Вместо него появились Центральный и Октябрьский районы.

Или история улицы 9 Апреля. Изначально в Калининграде была улица 10 Апреля, поскольку считалось, что штурм Кёнигсберга закончился именно этого числа. И на обратной стороне медали "За взятие Кёнигсберга" стоит именно 10 апреля. Но тут Гагарин полетел в космос, было решено назвать в его честь улицу 10 Апреля. Однако в облисполком пришло письмо от ветеранов штурма, и в 1973 году в Калининграде появилась улица... 9 Апреля. Кто-то наверху сократил время окончания штурма Кёнигсберга на один день.

Сотрудничество с врагом

Имена, которые появляются или пытаются появиться на карте города, часто становятся поводом для споров. И скандалов. Например, в 2013 году было решено установить мемориальную доску на доме, в котором во время войны проживал русский философ, православный националист Николай Арсеньев. Инициатором установки выступила писательница Лидия Довыденко.

Изначально власти были не против. Совет по культуре при тогдашнем губернаторе Николае Цуканове принял решение установить мемориальную доску на стене дома на улице Чапаева, 33, где жил философ. Был уже утверждён текст для неё. Но тут проживающий в ФРГ литератор и исследователь Игорь Петров нашёл документы из архива айнзатцштаба Альфреда Розенберга, одного из идеологов нацизма. Выяснилось, что во время войны Николай Арсеньев добровольцем вступил в вермахт. В качестве зондерфюрера (специальное звание, не имеющее отношения к СС) он участвовал в допросах советских военнопленных под Ленинградом. 

Доску устанавливать не стали. Это вызвало негодование калининградских и не только русских националистов, выступающих за установку памятной доски философу, поэту и... зондерфюреру. 

В своём блоге Игорь Петров привёл несколько цитат из писем, полученных им от сторонников установки памятной доски . 

"На правах земляка заявляю: ты подлая, мерзкая и лживая советская гнида! Ты пытаешься кусать русских людей из первой волны эмиграции, стоящих на более высокой эволюционной ступени. Как бы поступила ты, гнида, на их месте? Задай себе этот вопрос", — приводили свои "аргументы" русские православные националисты.

Скандал 2013 года с так и не установленной памятной доской Николаю Арсеньеву снова вспомнили в июне 2018 года, когда в СМИ появилась информация о том, что ставропольской школе №4 было присвоено имя Ильи Сургучёва, российского драматурга и писателя, эмигрировавшего в 1920 году в Париж. 

На сайте ставропольской школы №4 в статье "Сургучёв... Помним, любим, гордимся" написано: "Для учащихся школы Сургучёв не просто известный человек, талантливый драматург, это писатель с мировым именем, который прославил “…незабываемый с древнегреческим именем, самый прекрасный и цветущий город на земле”".

В этой статье, написанной школьным учителем литературы, нет ни слова о том, что Илья Сургучёв во время Второй мировой войны активно сотрудничал с нацистами. Он писал статьи для коллаборационистской газеты "Парижский вестник". Также он сотрудничал с русскоязычным "Новым словом", издаваемым в Берлине, приветствуя нападение Гитлера на Советский Союз. 

Комментируя скандал с присвоением имени Сургучёва ставропольской школе, российский историк Константин Пахалюк написал на своей страничке в Facebook: "Одно дело — изучать наследие эмигранта, другое — увековечивать его память. Вспоминается тут калининградский кейс с философом Н.С. Арсеньевым, который в эмиграции жил в Кёнигсберге, любил Россию и убежал от наших на последнем поезде в январе 1945 г. Ему хотели установить памятную доску, однако появились документы, что религиозный философ из ностальгии по России нанялся переводчиком в вермахт и допрашивал наших пленных. Общественное мнение рассудило, что некомильфо увековечивать нам человека, который принял для себя такое решение".

Что нам делать с нашей историей?

Что же нам делать с нашей такой неоднозначной российской историей, которую мы пытаемся сделать однозначной? Константин Пахалюк, российский историк, ответил на вопросы портала "Клопс".

— Одни и те же личности в нашей истории кем-то воспринимаются позитивно, кем-то нет. Кто-то требует установить памятную доску, назвать в честь конкретной исторической личности улицу, кто-то считает такие действия оскорблением. Как тут быть, на что ориентироваться?

— Установка любого памятника, мемориальной доски — это всегда ценностное действие, поскольку из всего исторического многообразия выбирается кто-то конкретный, достойный увековечения. Этот выбор всегда совершается на основе определённых ценностей (патриотических, национальных, общечеловеческих, любых других), а потому никогда не бывает нейтральным, ибо всегда подспудно решается "кто мы такие?", "что нас вместе связывает?". Общественные споры вокруг истории — например, как относиться к Николаю II, Сталину или Колчаку и нужно ли их увековечивать — это споры не об истории, а о ценностях, о коллективной идентичности и — что характерно для России — о том, как должна выглядеть идеальная политика. В этом плане и дискуссия о философе Арсеньеве — это не вопрос о его личности. Для тех, кто стремился его увековечить, это было ценностное действие, обусловленное стремлением восстановить правду о русских эмигрантах, увековечить того, кто внёс вклад в развитие православной консервативной мысли. Оппоненты указывали на то, что нельзя устанавливать памятную доску человеку, который добровольно переводчиком служил в вермахте. 

Память о великой Победе является основанием российской идентичности сегодня, а потому могут ли те, кто гордится победами отцов и дедов, одновременно прославлять того, кто, пусть и не с оружием в руках, воевал против них? И это уже иная логика, исходящая из того, что есть определённое зло, соприкосновение с которым делает невозможным прославление человека.

— Достижения Николая Арсеньева в философии и поэзии не "прощают" ему сотрудничества с нацистами?

— Мне кажется, это разные вещи. Произведения философа не равны самому философу. Давайте вспомним более печальный опыт того же Хайдеггера, который действительно поддерживал национал-социализм. Однако это не отменяет его вклад в развитие философской мысли, хотя вопрос о нацистских корнях его философской системы до конца не решённый. Но, думаю, мало кто из тех, кто изучает философское наследие Хайдеггера, стали бы призывать к тому, чтобы поставить ему памятник. 

Эту же логику можно применить и к Арсеньеву. Я лично всеми руками за то, чтобы читать, изучать и публиковать его сочинения. Думаю, его личная история — прекрасный пример трагедии русской эмиграции. Но совершенно другое дело — увековечивать его. К сожалению, у нас, в России, не все понимают, что памятник или название улицы — это не частное, а общественное дело. Существует прескверная тенденция к одномерному, плоскому, мифологизированному мышлению: от интереса и любви к творчеству Арсеньева сразу же переходить к полному обелению его биографии и призывам к мемориализации. 

Этим же путём пошли и в Ставрополе, где в 1990-е местные интеллектуалы увлеклись православным консервативным писателем И.Д. Сургучёвым. От постановок пьес дело перешло к памятным доскам и даже наименованию в честь него целой школы. При этом никого не смутило, что он активно сотрудничал в парижской эмиграции с коллаборационистскими структурами, а в июле 1941 года вообще написал о нападении Гитлера на СССР: "Россия горит, трещат города, великая страна в костре очищается от душевной болезни, греха-скверны, Россия несёт великие казни — за что? За то ли, что прикоснулись к Помазаннику Его? За то ли, что не отстояла и дала посмеяться над Сергием, Петром, Алексием, Ионой и Филиппом? И если волос не падает с головы человека без воли Божией, то, значит, всё идёт по заранее предначертанному плану, значит, всё — добро зело, всё — на пользу".

Думаю, что из этой истории всё же можно извлечь определённый урок. Позиция и Арсеньева, который пошёл в вермахт, и воззрения Сургучёва, а также Мережковского и Шмелёва, которые схожим способом писали о нападении Гитлера, продиктованы их узкополитическим, "партийным" отношением к России. Ненависть к большевизму, т.е. определённая политическая позиция для них оказалась важнее любви к России и её народу, который не сводится к политической системе. Они, может, могли и не знать, что именно тогда решалась в принципе судьба нашей страны, но вряд ли не понимали, что жертвами нападения стали простые люди. 

Арсеньев мог сколько угодно рефлексировать над судьбами Родины, однако он вполне комфортно жил в антисемитской Германии и сделал то, что счёл для себя морально оправданным. В этом плане для меня увековечивать что Арсеньева, что Сургучёва — значит де-факто поддерживать представление, будто какие-то политические, идейные позиции могут стоить больше, нежели существование России как таковой и жизни её простых граждан. Фальшива та идеология, которая страдания простых людей называет очищением от скверны.

— Но здесь возникает вопрос "А судьи кто"?

— Мой ответ прост: общественное мнение и широкая свободная дискуссия. Именно на этом уровне должно решаться, кто достоин увековечения, а кто — нет. Всё-таки память, как и политика, — дело общественное. В этом плане — особенно на фоне того же Ставрополя — показательна именно Калининградская область, где ключевую роль с доской Арсеньева играла именно общественность.

 Историю улицы 9 Апреля можно прочесть здесь.Депутаты одобрили смену названия трёх посёлков в Калининградской области. В Калининграде переименуют часть улицы по просьбе епархии. В Эльблонге переименовали улицу 12 Февраля в улицу 12 Февраля.