Бывшая жительница столицы Восточной Пруссии, 86-летняя Нехама приезжала в Калининград на презентацию своей книги.
Отдельными воспоминаниями и тем, чего в книге нет, она поделилась с "Комсомолкой".
Нехама Дробер, урожденная Хелла Марковски, родилась в Кенигсберге в 1927 году. Ее отец Пауль был евреем, он работал представителем сразу нескольких фирм – на машине ездил по офисам и рекламировал товары. Мама Марта была портнихой и много работала дома. На Францозишештрассе был магазин "Бенхайм" и для него она шила шторы, когда с деньгами было совсем туго. Еще была сестра Рита и маленький братик Дэни.
Гуляли у Замкового пруда
С раннего детства семья Нехамы жила неподалеку от Бранденбургских ворот, на улице Форштедтише Ланггассе, в районе нынешней улицы Багратиона. Там было две школы: начальная и средняя. Район был спокойный и очень хороший.
- Папа много работал, и чаще мы гуляли с мамой. Неподалеку от нашего дома было озеро, где мы могли купаться. Когда мы чуть подросли, ходили уже на Замковый пруд, где жили лебеди. Зимой мы катались там на коньках. Ну а летом обычно делали большой круг вокруг озера и шли назад домой через Мюнцплац, Шлосплац, вниз с замковый горы, в той части города мама всегда делала покупки.
Через Кузнечный мост мы подходили к острову, доходили до Медового мостика и оттуда смотрели на синагогу. Это было великолепное здание с золотым куполом, наверху которого сияла звезда Давида. Еще одно любимое место для прогулок – район Фридландских ворот и Фимаркт (ныне ул. Дзержинского). Напротив ворот каждое лето проводили ярмарку для детей. Когда ярмарка сворачивалась, туда приезжал цирк. Для нас, детей, это было самое прекрасное время. Зимой мы катались на санках с горки у Фридландских ворот.
Нехама отчетливо помнит себя с шестилетнего возраста.
- В 1933 году в Кенигсберге проходили выборы, и мои родители пошли голосовать, я с ними. Кто был за нацистов, прикрепил к одежде значок "Да". Мои родители были против и прикрепили значок "Нет". Когда мы вышли с избирательного участка, нас очень грозно встретили люди в коричневой форме, которые стояли у входа. Это были люди из штурмовых отрядов СА. На нас накричали и начали обзывать.
Евреям в Кенигсберге, как и во всей Германии, становилось жить все сложнее. Когда к власти пришел Гитлер, стало еще хуже. Отец девочки Пауль лишился работы – работать с евреями никто не хотел.
- В немецкую школу я ходила всего один год. Потом еврейским детям было запрещено ходить в немецкую школу. С 1935 года в новой синагоге на Линденштрассе (ныне ул. Октябрьская) устроили несколько комнат для занятий, там работали еврейские учителя. Сначала было 80 детей, потом учеников стало 180. Там мы учились до 1938 года.
Погром
В ночь с 9 на 10 ноября 1938 года по всей нацистской Германии прокатилась серия погромов и атак против евреев. В тот год семья Марковски жила на улице Вайдендамм (районе нынешней ул. Октябрьской). Тогда же разгромили синагогу в Кенигсберге.
- К тому времени у нас жили квартиранты. Муж и жена Фойерштайн. Он работал в еврейском ресторане при общине. В ту ночь они раньше обычного прибежали домой, начали стучать в наши двери и рассказали, что штурмовики СА проникли в здание общины и ресторана, избили и арестовали людей. Сразу после этого мы услышали крики на улице. Штурмовики выгнали из здания приюта при синагоге всех детей. Они вытащили их из кроватей на улицу в одних ночных рубашках босиком. А та ноябрьская ночь была очень холодной. Дети разбежались в поисках хоть какого-то укрытия. В ту же ночь штурмовики пришли и к нам домой. Они постучали в дверь. На пороге стоял портье и люди СА. Они разворотили нашу квартиру, все выбросили из шкафов, перерыли даже застеленную кровать. Мы, дети, вообще ничего не понимали. Взрослые понимали, что с евреями что-то будет, но что конкретно – они не могли и представить. Господина Фойерштайна и моего отца тогда арестовали и увели, нам же на следующий день пришла бумага – мы должны были покинуть квартиру. Нам выдали пятикомнатную квартиру в доме, на чьем месте сейчас стоит ресторан "Атлантика" на нынешнем Ленинском проспекте, там поселилось пять семей, каждой досталось по комнате. Три недели мы ничего не слышали об отце. Оказалось, он был в подвалах около Северного вокзала. Оттуда всех перевели в Метгетен, нынешний поселок Космодемьянского, и держали в здании пожарного управления. Мама смогла освободить отца, потому что их брак был смешанный. Собственно, этот факт и спас нас в будущем.
Желтая звезда
С сентября 1941 года все в семье Марковски должны были носить желтую звезду с надписью "Еврей". Не должна была только мама – хотя по вере она была еврейка, но все же оставалась немкой.
- Звезды выдали в еврейской общине. Отец должен был оттуда забрать ткань с изображением шести звездочек. Уже дома мы сами их вырезали, делали подкладку. К каждой звезде прикрепили булавку, хотя по правилам звезды надо было нашивать на одежду. Но мы не стали. Ведь при смене платья каждый раз приходилось бы ее отпарывать и заново пришивать.
Нехама вспоминает, что с этой звездой они боялись ходить по улицам.
- Нередко просто прохожие или мальчишки из Гилтерюгенд кричали на нас, могли побить или столкнуть с бордюра, нам было запрещено ездить на трамвае и появляться в общественных местах. Но мы старались всегда прикрыть звезду рукой или спрятать ее за сумкой. Так умудрялись даже ходить в кинотеатр. Было запрещено, мы жутко боялись, но ходили. Мы все время жили только в страхе. Я помню, что на дверях и окнах магазинов были надписи: "Прочь отсюда, еврей. Сдохни, еврей" или "Евреи – наше несчастье".
Как и другие, Нехма и ее семья пережила страшные бомбежки Кенигсберга, которые начались в 1944 году.
- С того момента у наших дверей стояли чемоданы для каждого члена семьи. Когда выли сирены, мы прятались от этих фосфорных бомб в подвале и накрывались мокрыми одеялами, чтобы спастись. А если оказывались на улице – это было ужасно. В самолетах были пулеметы и они целились в нас. Это было похоже на конец света. Люди, которые жили на острове, падали в Прегель. Страх был такой, что не было сил бежать.
"Нас хотели расстрелять"
В июне 1942 года из Кенигсберга ушел первый поезд с депортированными евреями.
- В этом поезде был младший брат моего отца со своей семьей и наши учителя из еврейской школы, многие ученики, две мои лучшие подруги. В тот день мы проводили их до места сбора на Северном вокзале.
Людей было очень много и провожающие не знали, что не увидят их больше никогда. Второй поезд был в августе.
- Нас тогда спасло, вероятно, то, что мама была немкой. Но если бы война продолжалась дольше, нас бы увезли. Когда последний поезд из Кенигсберга ушел, еврейских семей в городе осталось не так много. Мы продолжали носить звезду, хоть и были из смешанных браков, старались держаться вместе. Нас отправили на принудительные работы на мыльную фабрику "Гамм и сын" на Вагнерштрассе, где делали мыло и стиральный порошок. Там мы трудились до января 1945 года. Мы думали: "Где же эти русские, когда они придут и освободят нас?". Мы шли им навстречу, думали, что они придут и обнимут нас. Но получилось наоборот. Они хотели нас расстрелять, потому что мы говорили по-немецки. Были и изнасилования…
Моего отца отправили в ссылку в Сибирь, нас же с сестрой сослали в Алленбург (ныне поселок Дружба). Моя мама и маленький братик остались в Кенигсберге, где совсем было нечего есть. 27 августа умер братик – его похоронили на еврейском кладбище – ныне это улица Катина. А мама умерла 6 сентября – ее похоронили за Королевскими воротами, теперь там стоит детский сад.
Нехама и ее сестра Рита выжили, в 1946 году они покинули Кенигсберг и отправились в Каунас. Там Нехама познакомилась с будущим мужем и с ним уехала в Кишинев, где родились ее сыновья, а потом уехала в Израиль.