Захар Прилепин — автор книг "Ботинки, полные горячей водки", "Санькя", "Грех". Лауреат престижных литературных премий. В девяностые годы прошлого века воевал в Чечне. Член запрещенной национал-большевистской партии. Леворадикальный оппозиционер. В 2010 году подписал обращение российской оппозиции "Путин должен уйти". В Нижнем Новгороде, где Захар сейчас живет с женой и тремя детьми, он — генеральный директор "Новой газеты в Нижнем Новгороде".
Свобода в состоянии подморозки
— Недавно прошла прямая линия с Владимиром Путиным. У вас есть к нему вопросы?
— Я однажды с ним встречался, и все вопросы смог задать лично.
— Что это были за вопросы?
— Скорее, это был набор претензий. Я выразил некоторые свои сомнения по поводу внешней и внутренней политики России, по поводу политических свобод, которые находятся в состоянии подморозки, по поводу социальной сферы. Мне просто было любопытно, что он скажет. Владимир Владимирович заявил, что в нашей стране все в порядке. Что касается прямой линии, то я не звонил, не звоню и звонить не собираюсь. Я больше не верю в реальность диалога с властью.
— Поэтический вечер с вами и Эдуардом Лимоновым в Нижнем Новгороде был сорван, Рамзан Кадыров угрожает чеченскому писателю, вашему коллеге Герману Садулаеву... Что происходит?
— Эти поступки подтверждают только одно: власть в России книжек не читает. Поэт, человек культуры, он для нее — пустое место, никто. Какой в нем смысл? Никакого. Власть в большинстве своем состоит из спортивных фанатов: она любит футбол, бокс, вольную борьбу, теннис, фигурное катание. Я думаю, что Кадыров поименно знает всех спортсменов в своей республике, а писателей больших не знает и, наверное, даже не подозревает об их существовании. А Герман Садулаев — крупнейший чеченский писатель, пишущий на русском языке.
То же и с Лимоновым. Запрещая лимоновские встречи, власть борется не с литератором Лимоновым, а с политиком Лимоновым. У современной российской и чеченской власти нет представления о культурном измерении бытия, понимаете? Они величину человеческой культуры не сознают и с собой не соизмеряют. Они не в курсе того, что через 50 лет всем будет не важно, что был, например, Грызлов, потому что фигура Лимонова будет выше в 200 раз. Но они просто не способны это понять, нет у них такого приспособления в голове!
— А та история, когда банкир Петр Авен написал рецензию на ваш роман "Санькя" и рассмотрел текст не в литературном, а в социальном аспекте...
— Банкир Петр Авен считает, что эта книга может нарушить сложившийся порядок вещей, в котором сам Петр Авен или, допустим, Ксения Анатольевна Собчак, или еще какие-то люди, чувствуют себя отлично и удобно. Предвзятый подход объясняется тем, что политические взгляды критика идут вразрез с политической направленностью произведения.
У нас есть проблема, связанная иерархией литературы двадцатого века, потому что литература двадцатого века понимается как борьба писателей с советской властью. И, если какой-то писатель эту советскую власть поддерживал, то он считается исчадием рода человеческого. И вот эта проблема меня волнует куда больше, чем конфликт с Петром Авеном.
Стихия и провокаторы
— Какое общественно-политическое событие вы можете назвать знаком уходящего года?
— Конечно, знаком уходящего года стали события на Манежной площади, когда на улицы с националистическими лозунгами вышли тысячи молодых людей. Произошедшее вызывает любопытство и определенные надежды, но уже сейчас у меня есть 99 % уверенности в том, что все это уйдет в никуда. Болею сердцем и ратую за продолжение "Стратегии 31"*, за то, чтобы территория свободы расширялась. Это важное событие в области реальной политики.
— Как прокомментируете случившееся на Манежной?
— У каждого стихийного мероприятия есть свой поп Гапон, есть свой провокатор, есть определенный интерес власти, и есть десятки других, самых разных, сложносочиненных составляющих. Но это не отменяет того факта, что для того, чтобы появился Гапон, нужна стихия. И периодически эта стихия поглощает любого провокатора, она выходит из-под контроля тех людей, которые пытались использовать ее в своих целях.
Все то, чем сейчас занимается верховная власть в России, — а она так или иначе использует правонационалистическое движение в своих целях, — это очень нехорошая игра, которая должна вызывать опасения у любых нормальных людей.
Власть часто действует, мягко говоря, нетактично. Судя по истории с внедрением в ряды людей на Манежной площади провокаторов, которые кричали фашистские лозунги, могу сказать, что власть наша находится в том статусе, который очень хорошо выражен одной русской поговоркой: "Хоть ссы в глаза — все божья роса". Все знают, что они творят полный беспредел, пытаясь создать страшную фашистскую угрозу. И власть будет творить свои глупые дела и будет транслировать весь этот бред на главные ТВ-каналы, чтобы показать населению, что есть страшные фашисты, которых она будет побеждать.
Правонационалистическая стихия, к которой я отношусь с симпатией в ее вменяемых чертах, — сила разумная, и я хочу пожелать ей выйти из-под государственного контроля. И она сможет из него выйти, но другой вопрос — в том, что вот это количество людей, которых в народе называют скинхедами, футбольными фанатами, то есть эту огромную массу молодых диких, агрессивных парней, не сможет контролировать не только государство, но и лидеры правого движения. Эти люди являются такой абсолютной, тотальной революционной силой, которая может устроить в стране настоящую партизанскую войну.
"Я не Максим Горький"
— А какое литературное событие стало в 2010 году для вас важным?
— В этом году вышли две долгожданные мною книги Дмитрия Данилова — "Горизонтальное положение" и "Черное и зеленое". Это, на мой взгляд, писатель с совершенно потрясающим чувством юмора, я читаю его с сердечным упоением и не могу оторваться. Если о поэзии говорить, то из молодого поколения — любая книга Саши Кабанова, а из старшего — Алексея Цветкова. В этом году я составил наиболее полное собрание стихов Эдуарда Лимонова — огромный том, и я хочу том этот издать, будет такой дар русской литературе. Я собрал около 300 ранее не публиковавшихся текстов, и это меня, безусловно, радует. А тех людей, которые меня уже давно разочаровали, я и не читаю.
— Вас многие критики после первых публикаций стали называть «новым Максимом Горьким». Как вам такое сравнение?
— На тот момент я испытывал некий стыд от несоответствия масштабов фигур. Ведь понятно: никакой я не Горький, и дело совершенно не в этом. Мы с Горьким — стилистически разные писатели, потому что у меня всегда были другие приоритеты. Я был воспитан на книжках Леонида Леонова, Катаева, Мариенгофа. Уже потом, когда я начал Горького много читать и перечитывать, то нашел какие-то созвучия.
— Сейчас вы в совершенно разных по формату журналах публикуетесь. Ваши рассказы есть в журнале "Сноб", который читает буржуазная аудитория, и в демократичном "Огоньке". Как вы объясните такую "всеядность"?
— Я начал активно писать где-то в 2004 году. Тогда меня раздражало, что литература поделена между либералами и почвенниками. Условно говоря, в газету "Завтра" и "Новую газету", в издания "Новый мир" и "Наш современник" пишут очень разные люди. И представить себе человека, который мог бы публиковаться и там, и там, просто невозможно. Тогда я решил, что это моя страна, мое литературное пространство, и я не хочу разговаривать только, к примеру, с "красно-коричневой" оппозицией. Я хочу говорить и с либералами, и со своими противниками, и с сектантами, и с людьми самых разных профессий, убеждений, оттенков. Поэтому я публиковался везде. По лимоновскому выражению, я хотел "всем себя навязать". Так или иначе, мне кажется, что я преуспел на этой ниве. Сегодня я работаю с теми изданиями: а) которым я симпатичен, б) которые могут заплатить мне достойный гонорар.
* "Стратегия 31" — всероссийское гражданское движение в защиту свободы собраний в России, названное "в честь" 31-й статьи Конституции. С мая 2009 года акции регулярно проводятся в Москве, на Триумфальной площади, каждое 31-е число.