Утром 2 мая в результате несчастного случая погиб 91-летний военный лётчик Рено Комаровский. Он выпал из окна своей квартиры на шестом этаже. О том, каким запомнился герой штурма Кёнигсберга, — в материале Клопс.Ru.
Краткая биография
Родился Рено Комаровский 15 июня 1925 года на хуторе в Могилёвской области. В декабре 1942 года был зачислен курсантом в Харьковское лётное училище (на тот момент было эвакуировано в Красноярск), которое окончил спустя два года в звании младшего лейтенанта. После он проходил подготовку в школе ночных экипажей в Чувашии и в лётном училище в Коломне. Служил в 46-м авиационном запасном полку. Затем — штурманом самолёта ТУ-2 в военно-воздушных силах Войска польского, в составе 5-й отдельной авиационной эскадрильи. В марте 1945 года командирован в ряды 12-го бомбардировочного авиационного полка (334-я бомбардировочная авиационная дивизия, 6-й авиационный корпус), в составе которого совершал вылеты в Восточной Пруссии и в Японии. Был ранен. Всего произвёл 57 боевых вылетов.
Рено Комаровский был награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени, Красной Звезды, медалями "За боевые заслуги", "За взятие Кёнигсберга", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.", "За победу над Японией". Также он был удостоен девяти польских крестов. После войны служил в авиации до 1978 года. Военный лётчик 1-го класса, за плечами у которого 5 тысяч часов полётов. Закончил службу в звании полковника.
Интересные факты из жизни
Своё имя Комаровский получил в честь марки машины.
Его отец воевал солдатом в Первую мировую войну. На фронте он, по рассказам, подбил из винтовки Мосина бронемашину марки "Рено" (хотя по другой версии, мужчине сделать этого так и не удалось, поэтому он просто-напросто ретировался). Однако случай этот запомнил и назвал в честь броневика собственного сына.
Когда началась война, Комаровский был на рыбалке.
22 июня 1941 года Рено вместе с отцом пошёл ловить в реке рыбу. "Вот, помню, отец стоит и командует, куда нам тянуть, как и что делать. И вот нам вдруг сказали, что война началась. И отец, как узнал об этом, сказал: "Ту-ууу-ой, через десять дней мы будем в Берлине", — вспоминал ветеран.
Во время путешествия в качестве курсанта в Челябинск на поезде с Комаровским произошёл курьёзный случай, который он потом рассказывал как анекдот.
На тот момент Комаровский уже был командиром отделения. Вместе со своими подчинёнными он украл с платформы мешок соли, которую позже они обменяли на козла. Решив сварить добычу, служивые воспользовались бочкой, которая была прикреплена цепью к земле на одной из станций. Козла доварить не успели, а поезд уже тронулся — пришлось ребятам есть полусырое мясо. После этого у всей компании скрутило животы. Недолго думая, военные раздвинули двери вагона и присели, держась за перекладину. Женщины, работавшие на железной дороге, увидели их и стали смеяться: "Вы ещё до фронта не доехали, а уже…".
Спустя 50 лет после войны поляк рассказал Комаровскому, как тот, даже не догадываясь, спас ему жизнь.
Уже спустя некоторое время после окончания войны калининградские ветераны приехали в Эльблонг, где их встречали местные военнослужащие. Один из незнакомцев рассказал Комаровскому, что служил связистом. Однажды у него никак не получалось установить радиосвязь для выяснения координат назначения движения войск. Командир заявил: не выйдет — расстреляем. Но тут прибыл Комаровский и привёз документы с координатами. Поляк сообщил, что ему тогда было сказано: "Если бы не он, мы бы через пять минут пулю в затылок тебе б вогнали".
Комаровский рассказывал, что мог получить приказ стрелять в своих, если будет угроза попадания документов, которые он доставлял "не в те руки".
"Бывает, тебе говорят, что в такое-то время тебе надо туда-то подвезти пакет и что там подойдут два часовых проверять документы. А там ведь провокации могли быть. Если приходил Сидоров, а не Петров, не выдавали документы. Бывало так, что нам приказывали расстреливать и своих — для того, чтобы приказ не попал бы в другие руки", — говорил Комаровский. Как он сам признался, ему оружие применять в таких ситуациях ни разу не приходилось.
Один из орденов Комаровский получил за то, что во время военных действий в Стране восходящего солнца "убил девять японцев".
"Стоим на аэродроме в Хайларе. Прилетает наших три полка. Смотрим: бежит солдат, без ремня и без всего. В крови руки. Он подбегает к начальнику штаба полковнику Боярскому и говорит: "Товарищ полковник! Японцы напали на нас, перебили всех. Помогите!". Полковник подзывает меня и говорит: ‟Рено, вот два лейтенанта. Бери их и иди туда”". Через два дня после возвращения с операции начальник штаба сообщил Комаровскому, что звонил командир полка и просил присвоить тому героя.
"Но командующий фронтом Пуркаев решил: не герой. А там вот что получилось: дали лимит всего на четыре или пять героев. И сказали мне тогда: "Героя не можем вручить, вот орденом можем наградить. Сказали: вот если б ты погиб, завтра бы получил героя. И так я получил орден Отечественной войны II степени", — пояснял Комаровский.
Маршал Константин Рокоссовский рассказал Комаровскому, как однажды оконфузился перед девушкой-солдатом.
"Вот у меня интересная встреча с Рокоссовским была. Это после войны уже было дело. Карпаты, ноябрь месяц, мороз градусов 3–4. Двое нас, стоим: я и полковник Фомин, Герой Советского Союза. Приезжает к нам Рокоссовский. Он подошёл и с нами поздоровался. А сам ходит и топает только так. Ну и я говорю: "Товарищ маршал, холодно?". "Теээээ, это разве холод?" — говорит он мне и рассказывает случай, который с ним приключился в Сталинграде. "Зима с сорок первого на сорок второй год. Мороз — градусов тридцать. А мне поссать захотелось. Выхожу — стоит солдатик. Винтовка выше его почти в два раза, личико как у помадной девочки. Я говорю: "Ну-ка отодвинься, а то я тебе в валенок нассу". Он отошёл. Я поссал. Потом у него спрашиваю: ну что, яйца обморозил? Он: "Никак нет, я девушка". Вот такая история. Хороший, красивый человек был этот Рокоссовский", — вспоминал Комаровский.
У Комаровского был в друзьях особист, с которым они частенько играли в преферанс.
"У меня особист был мой друг. Хороший! Он очень любил играть в преферанс, а я играть в преферанс был специалист высшей марки. И у нас лётчик один был. Его сбили, он попал к немцам. И немцы переправили его на нашу территорию. Так вот, когда мы играли в преферанс, я спросил у него: "Коля, чего это так?". Он говорит: "Да он дал подписку немцам, немцы его переправили", — поделился в одном из интервью Комаровский.
Комаровский утверждал, что современные военные лётчики знают гораздо больше, чем ветераны.
"Вот говорят сегодня, что ветераны — это наше всё. Не так это всё. Ветеран — это лишний уже человек. Ну что я пойду? Если раньше я летал на скорости 400 километров в час, то сейчас нынешний самолёт летает на скорости уже 3 000 километров в час. Если раньше он работал на станке, где под кнопкой надо было каждый винт подкрутить, то сейчас всё на автомате. Всё изменилось, всё поменялось. И патриотическое воспитание, знаете, уже другое пошло... Когда у меня зрение было хорошее, я ходил очень много на призывные пункты. Сядешь, разговариваешь с ребятами. Они уже такое чудо видели и знают, что я не видел", — рассказал журналисту Комаровский.
Каким запомнился и как ушёл из жизни
Примерно пять лет назад Рено Комаровский начал терять зрение. По словам зампредседателя калининградского совета ветеранов Анатолия Глазунова, последние пару лет он уже ничего не видел и имел серьёзные проблемы со слухом, поэтому, чтобы хоть как-то общаться с людьми, пользовался слуховым аппаратом.
Очень жалко Рено Константиновича — это был очень мужественный человек. В июне месяце Рено было бы уже 92 года. Другой бы на его месте давно бы отчаялся, а Рено — нет. Даже постоянно ездил в Санкт-Петербург, надеясь, что зрение можно будет восстановить, однако медики ничем помочь не смогли — в последний год он зрение потерял окончательно", — говорит Глазунов.
По его воспоминаниям, Комаровский даже во время прогрессирующей слепоты оставался очень активным человеком и не пропускал ни одного мероприятия, организованного советом ветеранов. Даже в последние дни своей жизни Рено Комаровский ни разу не пожаловался друзьям на своё здоровье.
"Он до последнего на поезде памяти ездил. А ещё он гостеприимный был — всегда, когда ему звонишь, говорил, что ждёт к себе в любое время. Я частенько дома у него бывал. В последний раз я с ним виделся на празднике в Доме искусств в честь годовщины штурма Кёнигсберга, и он был довольно бодр, — вспоминает Глазунов. — Поражаюсь, но никогда я не слышал от него жалоб на здоровье. Оптимист! Всегда на вопросы о самочувствии говорил: "Всё нормально! Живём!".
Комаровский был до болезни заядлым охотником и огородником. Частенько устраивал пикники на своей даче для друзей-ветеранов.
"Многие местные охотники про него говорили: худенький, а обвешается снаряжением и топает вместе с нами… В общем, это человек-легенда, — рассказывает Глазунов. — А вот как заболел, то и об охоте пришлось забыть, и дачу он сыну передал".
В последние годы жизни помогала в быту и была верной подругой Рено Комаровскому его гражданская жена София Георгиевна. Именно она последняя видела ветерана живым, она же обнаружила его тело.
По её словам, Рено Константинович в последний день всё что-то делал до часу ночи. Она не выдержала и уснула, а утром уже не обнаружила его в комнате. В другой комнате было настежь открыто окно. Посмотрев вниз, София Георгиевна увидела его в мундире, лежащего на земле. Все свои вещи он перед этим аккуратно, по порядку, сложил. Он готовился к мероприятиям, посвящённым Дню Победы, поэтому достал парадный мундир. Непонятно, почему он его надел в эту ночь. София Георгиевна говорит, что у него могло произойти временное помутнение — возможно, он решил, что находится на первом этаже, поэтому оделся и вышел", — рассказал Клопс.Ru Анатолий Глазунов.
Пока ещё родственники не определились, где будет похоронен ветеран. Возможно, его похоронят рядом с почившей ранее супругой, а не на воинском захоронении.
"Ещё не знаем, когда конкретно организуют прощание (может, уже завтра, а может, дня через два), но точно это мероприятие пройдёт в Доме офицеров", — заключил Глазунов.