16:23

«Маруся, шурупы, надежда, любовь, вера, плоскогубцы»: калининградский дизайнер — о вывесках, искусстве и Кёнигсберге

  1. Калининград

Калининградец Максим Попов воссоздаёт уникальные немецкие хаусмарки и торуньские пряники в керамике. В интервью «Клопс» известный под псевдонимом Макс Пройс дизайнер и коллекционер рассказал об отношении к современной урбанистике, связи архитектуры и философии и вывесках на рынке, ставших памятником современному искусству.

Мастерская и рабочее пространство Максима выглядят как небольшой музей. На деревянных стеллажах собраны художественные альбомы, книги по дизайну и истории. С ними соседствуют Никколо Макиавелли, труды Зигмунда Фрейда, Анна Ахматова и Герман Гессе. Вся эта литература — из личной библиотеки Максима. Можно надолго зависнуть, разглядывая все эти сокровища.

Внимание привлекла веточка омелы, которую Максим заботливо расположил на одном из стульев. На вопрос, зачем ему растение-полупаразит, дизайнер ответил, что это украшение заменяло праздничную ель у восточных пруссов и он сам планирует так украсить дом. И протянул калининградский словарь, который написал и издал.

«Омелу просто так не тронь! Во-первых, не достанешь: высоко сидит, далеко глядит, во-вторых, растение магическое и в обхождении капризное. Бросать в костёр нельзя (не спрашивай!), срезать железом тоже нельзя, а только золотым серпом или пламенеющим лезвием. Повешенная над дверью ветка помогает зачатию и рождению, а уж поцелуй под веткой гарантированно изменит чью-то судьбу!»

«Маруся, шурупы, надежда, любовь, вера, плоскогубцы»: калининградский дизайнер — о вывесках, искусстве и Кёнигсберге  - Новости Калининграда | Фото: «Клопс»‎
Фото: «Клопс»‎

— Откуда у вас такая любовь ко всему кёнигсберскому, если так можно выразиться?

— Мне кажется, что каждый человек, который здесь родился или тут был и впервые сталкивается с историей и городом — он уже не может отвернуться от него. Ты начинаешь исследовать его и как-то осмыслять, связывать эти куски истории. Я говорю конкретно про себя. И концепция наших проектов — она про какой-то новый синтез. Это не только про то, чтобы посмотреть старые фотографии.

— Кстати. У вас такая большая коллекция старых немецких негативов. Как вы их собирали?

— Что-то с барахолок, в том числе берлинских и прочих. Часто они коррелируют между собой, а можно найти очень интересные снимки и негативы. Занимаюсь этим с 2007-го.

— Как вы относитесь к тому, что немецкое наследие сейчас уничтожают? Например, виллу «Эдит».

— Конечно, это грустно, но закономерно, как мне кажется. Артефакты другого мира достаточно тяжело использовать, нужно придумать функцию. Не думать же гораздо проще, чем думать. Поэтому многие вещи уничтожаются — так ведь проще. Это как история с постоянной утилизацией объектов культурного наследия на кирпич. Она началась, грубо говоря, с кирпичного треста, который разобрал Альштадт, Кнайпхоф, Королевский замок и прочее. 

Многие увидели в этом ценность и начали покупать разваливающиеся усадьбы, восстанавливать их. Это огромная добавленная стоимость объекта недвижимости, выражаясь утилитарным языком. При этом всё ещё бодро утилизируют рядом такие же усадьбы просто на кирпич. Купили, потому что это выгодно. Ты купил за миллион, а кирпича продал на полтора миллиона условно. Быстрый бизнес: раз-раз, и всё превращается в паллеты этого кирпича.

— Как вы относитесь к Дому Советов и к тому, что его окончательно снесли? Нравилось ли вам это здание?

— К нему у меня сложное отношение. Сначала он мне радикально не нравился — довольно сложная и негативная коннотация в его появлении, ведь на месте Королевского замка построили Дом Советов. А с другой стороны, он является неким символом, потому что любой объект архитектуры является живым памятником общества, поскольку он воплощает все процессы: экономические, культурные, процессы принятия исторических решений. В этом смысле Дом Советов был воплощением всех этих процессов в своём вечно мёртвом состоянии. С этой стороны я очень хорошо отношусь к нему, потому что это зеркало города, и как философский объект он суперценный.

— Бытует шутка, что при Сталине были сталинки, при Брежневе — брежневки, а при Путине — путинки. Как вы думаете, какое будущее у архитектуры в России вообще?

— Проблема есть, и она многомерная. Проблема с красотой — она же во всех этих бетонных гетто и в нищете. Застройщик нищий, и он строит дешёвое жильё. Он не может перейти на другой уровень сложности и начать строить другие дома, ведь у него нет денег и у покупателей его недорогих квартир тоже нет. В Калининграде есть позитивные примеры архитектуры, например массовой. Та же «Русская Европа» — странная, конечно, но это уже другой подход, гиперэклектика.

Массовое строительство — это массовый продукт. И как у любого продукта, качество и цена формируются рынком. До тех пор, пока люди покупают продукты низкого качества — он будет производиться, и ничего с этим не сделаешь. Вот если потребительский спрос сместится, то в целом строительство станет более качественным. 

— Не раздражает ли вас, что в Калининграде редко соблюдается регламент по рекламным вывескам? На мой взгляд, это очень режет глаз.

— Регламент по всему городу действует. В сравнении с тем, что было даже 10 лет назад, стало на порядок лучше. Просто никто не помнит уже, какие вывески были. Невозможно вкус, или дизайнерское качество исполнения вывески, или качество шрифтовой работы регламентировать. Регламент описывает те условия, за которые нельзя выходить в применяемых технологиях. Подсветка, которая бьёт в глаза прохожим, или буквы, которые в пропорциях больше относительно площади фасада. Это можно высчитать, а красивость шрифта уже не высчитаешь. Поэтому какие-то вывески делают хорошие дизайнеры, какие-то — средние. Соответственно, вывески тоже какие-то более красивые, какие-то менее красивые получаются. 

Я в целом противник регламентирования. Можно ли это сделать, например, на рынке? Ведь самый прекрасный пример другой крайности — это ряд павильонов на Центральном рынке, на которых непрерывная лента с самым длинным названием. 

Маруся, шурупы, леска, надежда, любовь, вера, плоскогубцы». Вывеска, которая состоит из сотни слов одним шрифтом и без пробелов — это выглядит как памятник современному искусству.
Фото: «Клопс»‎

— В чём секрет создания красивой вывески или дизайна?

— Процесс коммуникации дизайнера и заказчика — это самая интересная часть работы. В этот момент в зале раздаётся гомерический хохот! (Максим смеётся — ред.)

Все говорят на своём языке, и важно найти общую платформу коммуникации. С одной стороны — нужно донести заказчику, что у него в голове, какие идеи он хочет воплотить. А с другой стороны — дизайнер, который часто мыслит визуально, а не словами. И найти общее решение зачастую бывает сложно. Слабый дизайнерский результат — это не продукт того, что дизайнер ничего не умеет, а заказчик дурак. Это про то, что они не смогли найти общий язык.

— А кто вы по образованию?

— Я инженер-системотехник, учился в нашем КГТУ. 

— Как вы пришли в сферу дизайна?

— Я самостоятельно этому учился, так сказать, в поле. По образованию никогда не работал. В университете ещё подрабатывал, для типографии макеты делал. Потом продолжил заниматься дизайном и самообразовываться, скажем так.

Дизайнер — это не про «я нарисую красивую картинку». Дизайн — это процесс производства продукта от начала до конца, начиная с художественной части, с концепции. И заканчивая проектированием или, как минимум, пониманием чётким всех технологических процессов, внутри которых будет продукт производиться. Плюс понимание жизненного цикла продукта, каким образом он будет взаимодействовать с потребителем и продавцом.

— Как вы пришли к тому, чтобы создавать сувенирную продукцию?

— Всё началось с того, что мне захотелось заниматься керамикой. Я даже купил печку специальную, до массовой «керамической волны» это было. И мы начали пробовать. Первые проекты были про то, что хотелось повторить или воссоздать. Ими стали изразцы.

— А что скажете про словари, путеводители и альбомы? Как удалось прийти к такой творческой реализации?

— Мы сначала делали простые проекты. То есть историю, рассказанную через фотографии. Калининградский словарь стал следующим уровнем переработки культурного сырья. Когда делали проекты, нарабатывался визуальный материал, смысловой. Тогда мы его скомпилировали. Но легко это не получилось, и первому изданию понадобилось три года, чтобы довести его до реализации. Была куча внутренних редакций, постепенно нарастало графическое и текстовое «мясо». Тут много иллюстраторов, авторов, а потом мы пообщались с людьми из разных социальных групп, чтобы найти какие-то общие места и смыслы. Таким образом появился массив текста. Разнородный, как Калининград — эклектичный. 

— Есть ли у вас грандиозные проекты и планы на будущее?

— В следующем году мы бы хотели создать пространство с разным функционалом и что-то по-новому уникальное. У нас есть много фотографий, которых нет ни в каких других местах. Это будет постоянная выставка, и сменные тоже, конечно, будут. Разместим и библиотеку. В этом пространстве можно будет распечатать фотографии, классическим, скажем так, образом. И показать свои современные, то есть организовать выставку. Ведь выставочных мест для молодых фотографов стабильно не хватает.

Подборка 14 улиц в Калининграде, где можно увидеть старинные барельефы и хаусмарки.