9 июля знаменитый калининградский экскурсовод Антонина Максимова отметила свой 80-летний юбилей. Антонина Анатольевна рассказала «Клопс» о специфике своей работы, о том, с каким городом ассоциируется Калининград и что думают здешние гиды о сносе Дома Советов.
Где поговорить с гидом? Конечно, на улицах города. Мы решили прогуляться и, встретившись у стелы на площади Победы, пошли к Дому Советов.
— В чём заключается задача экскурсовода?
— Первостепенная — научить человека видеть то, на что он смотрит. Вот вы, например, глядя на Дом Советов, что видите?
— Серая бетонная коробка, похожая на голову робота, которую подготавливают к сносу.
— А я вижу в нём страдания. Великая глупость — снести его. Он страдает оттого, что его не оценили, что его собираются разрушить. Это наша история. Если этой доминанты не будет, которая символизирует эпоху...
Я здесь выросла, здесь детство моё прошло. Поначалу, когда я смотрела на него, Дом Советов диссонировал со всем. Не принимала его, помня руины замка. Потом смирилась. Мы в целом в Союзе привыкли мириться с тем, что было у нас.
Дом Советов был прямолинеен, он заявлял о будущем. Со временем я привыкла, и теперь уже трудно представить центр города без него. Один из авторитетных английских архитектурных журналов включил его в десятку топовых сооружений соцреализма — разрушить его будет преступлением. Его навряд ли смогут разрушить без морального ущерба для города вообще. Я не знаю ни одного экскурсовода Калининграда, который был бы за демонтаж Дома Советов.
— А как с ним можно поступить по-другому?
— Самое замечательное — сделать гостиницу. Внешне на него смотришь и думаешь, что его можно использовать. Здесь идеальное место для гостиницы. Посмотришь на юг — увидишь остров с Кафедральным собором, на запад — порт, причём весь, на север — то, что осталось от Кёнигсберга, а когда повернёшь голову на восток — новые районы и дорогу на Москву. Это очень знаковое место.
— Можно ли сказать, что Калининград — город-смесь всего: культур, идеологий? Так сказать, градостроительный фьюжн.
— Можно. В таком случае у экскурсовода более сложная задача: надо уметь вычленять главное. Когда фьюжн, это очень сложно сделать. Вот этому я и учу сейчас — уметь выделять главное и использовать фотографии только как дополнение зрительного ряда.
— Если бы сохранились руины Королевского замка, Калининград можно было бы сравнить с Римом, в центре которого стоит полуразрушенный Колизей?
— С Римом — нет, не по Сеньке шапка. А вот с Мальборком — да. Мальборкский замок ведь был не в меньшей степени разрушен, но его восстанавливали за деньги Евросоюза.
— Вы в профессии уже более полувека. Как сейчас видится эта работа?
— Я действую по принципу «Учитель воспитывает ученика». Я воспитала как блестящего экскурсовода свою дочь, и теперь у неё учусь. А в профессии нельзя состояться, если всё время не учишься. Сейчас я веду образовательные курсы, это, так скажем, шлифовка профессии.
— За эти 50 лет Россия прошла через турбулентность: политическую, экономическую, социальную. Какой период для вас был самым сложным как для экскурсовода?
— 90-е годы. Я называю этот период безвременьем. Тогда даже руководители турфирм говорили, что наша профессия умерла вместе с государством, которого не стало. Нужен был лишь сопровождающий, а экскурсовод — нет. Вот это было ужасное время. Словами доказать что-либо было нельзя, что впереди — мы не знали.
— Было ли хоть что-то позитивное в «лихие девяностые»?
— Мы работали с немецким партнёром, училась работать у своих зарубежных коллег по-новому... Это была турфирма, мы восстанавливали маршруты. Это было великолепно!
Потом пришли нулевые годы, когда нужно было что-то делать самим. В это время у нас была своя турфирма, мы принимали немецкие и польские группы. Я регулярно слушала своих польских коллег и в Гданьске, и в Эльблонге. Я училась у них новому взгляду на ту же самую архитектуру, на историю. А история нашей земли такова, что никто с ней соперничать не может: мы перекрёсток, все исторические события, которые происходили между Россией и Европой, отметились на калининградской земле. Если ехать из Калининграда на восток, до Чернышевского, то можно перелистать историю четырёх веков.
— Как, по вашему мнению, за это время поменялись потребности туриста?
— Когда турпоездки ещё оплачивала профсоюзная организация, туристы говорили: «Мы приехали посмотреть Германию». Их ужасно разочаровывал разрушенный центр города, но приводили в восторг сохранившиеся районы. Они вели себя не так свободно, как сейчас: профсоюз, дисциплина. Сегодня туристы приезжают уже что-то купить, поесть, может быть, что-то необычное. Всегда говорю им: «Забудьте всё, о чём писали в интернете о Калининградской области». Там всё не то что поверхностно — иногда и недостоверно, настолько извращено, что только диву даёшься.
— Представим, что в область на 3 дня приехала тургруппа, которая не раз уже здесь была. Чем бы вы постарались её удивить?
— Мы бы поехали в Роминтскую пущу. Если они были здесь, то они познакомились с историей города, с архитектурными памятниками, но у нас есть места силы, как говорят иногда. То же Виштынецкое озеро. Роминтская пуща завораживает. Есть там музей, который сделали ребята-специалисты в посёлке Краснолесье. Когда мы едем туда, я приглашаю всегда одного из них, чтобы он нам провёл экскурсию не только по музею, но и по пуще.
— Чем отличаются туристы из России от туристов из Европы?
— Знаете, турист одинаков. И те, и другие хотят видеть одно и то же. В первую очередь, Кёнигсберг. Исторический центр его был сожжён на 98%, однако город XX века почти полностью сохранился.
— Где сейчас найти его?
— Это районы Амалиенау, Марауненхоф, улица Кутузова и прилегающие к ней улочки. Там можно увидеть, что было Германией до Второй мировой войны. К этому периоду относятся и здание Калининградского делового центра (Северный вокзал Кёнигсберга — ред.), КГТУ (бывший окружной суд), ФСБ (полицайпрезидиум), нынешняя мэрия (ратуша), здание правительства области (когда-то финансовое управление).
— А как вы считаете, каких туристов нужно привлекать в Калининградскую область?
— Я против того, чтобы к нам ехала вся Россия. Нет, я за то, чтобы были доходы у туриндустрии. Но этот огромный вал, который превращает Куршскую косу в вытоптанную пустыню, когда все страдают, потому что не выехать-не въехать, — это и заставляет меня говорить, что надо как-то иначе подойти. Может, это будет крамольно звучать, но у меня такое ощущение, что сюда должны приезжать только те, кому это интересно и нужно. Те красоты, которые есть в нашем регионе, и та историческая составляющая, которая их упаковывает, — это дорогого стоит, поверьте.
— Как определить, довольны ли туристы экскурсоводом?
— Обычным вниманием. Если ты вышел к объекту, поставил перед собой группу и увидел, что она в полном составе, что никто не ушёл делать фото, когда они все идут за тобой, — это счастье. Я сразу предупреждаю, что в конце каждой остановки у туристов есть 5 минут для того, чтобы сделать фото. Только они уже будут знать, что снимают. А когда они бегут тут же «щёлк-щёлк-щёлк», то не узнают, что они сняли.
— Есть ли какая-то мистика в Доме Советов?
— Я не могу на это ответить. Никогда не задумывалась. Просто принимала его за годом год. Для меня мистики здесь нет, для меня хорошо, что он здесь стоит, и я буду рада, если он продолжит тут стоять. Я бы могла рассказать о мистике нашей земли. Город у нас — очень мистическое место.
— А какие места самые мистические?
— Придите на остров Канта, сядьте в полной тишине на скамейку между Альбрехтом Гогенцоллерном и могилой Иммануила Канта. Спустя некоторое время вы услышите, будто кто-то по булыжнику стучит: тук-тук, тук-тук — словно что-то выбивает из камня.
Однако самое мистическое место у меня не в городе, а за его пределами, на востоке. Это там, где сегодня установлен памятный крест в честь Горсс-Егерсдорфского сражения. Вот там ощущаешь, какие были потери. Иногда до дрожи. В прошлом году у меня было несколько работ с представителями Русской православной церкви. Когда батюшка с матушкой начинали петь около этого креста, я испытывала очень сильные ощущения. А вообще, таких мест, наверное, много в области. Чем больше живёшь, тем больше таких мест накапливается.
— Как экскурсоводу найти золотую середину, чтобы не переборщить с мистикой?
— Это всё подвластно каждому. Если ты трезвый человек, то найдёшь ту золотую середину. Это в том числе зависит от того, какая группа перед вами: кому-то это надо, а кому-то это совершенно не надо.
— Назовите плюсы работы экскурсовода.
— Плюсы — это отдача, которую мы получаем от группы. Когда ты видишь заинтересованные глаза, которые вам отвечают, в которых светится интерес, — это плюс.
Ещё — возможность держать себя всегда в тонусе. Это огромный плюс для человеческой натуры.
Много читать — это для того, чтобы не пойти под руку с Альцгеймером. Мы всю жизнь читаем только то, что надо, и каждый экскурсовод образован.
Ещё плюс, когда ты имеешь возможность слушать коллег, которые выросли, которые умею рисовать словами, которые умеют правильно расставлять группы. Это очень утилитарно для обычного человека, а для меня это огромный плюс. Поэтому, когда я вижу, как работает моя дочь, я думаю: «Так, вот этому надо поучиться»
— А минусы какие?
— Если ты не любишь людей, тебе нечего делать в профессии. Ещё надо иметь колоссальное здоровье, а как его поддерживать? Если ты заболеваешь, ты уже катишься с горки, в горку ты не карабкаешься. Ещё минус — те туристы, которым не очень интересно, зачем они приехали. Им важно, что они просто приехали. Эти грешат китайские группы. Им важно сделать фото: «Здесь был Ваня».
— Смогут ли аудиогиды в будущем вытеснить экскурсоводов?
— Никогда. Уже пробовали, с 90-х годов.
Антонина Максимова рассказывала, как стала прототипом героини книги Юрия Иванова «Танцы в крематории» — Тоньки по кличке «Фаустпатрон».
