По своим масштабам и истории психбольница Алленберг могла бы конкурировать с главными фишками региона. Загадочная, опустевшая и удалённая от города — быть может, поэтому туда так тянет туристов? Объект ждёт неминуемая трансформация. А пока этого не произошло, мы решили посмотреть, как там всё сейчас устроено.
Заведение для душевнобольных открылось в 1852-м, комплекс вмещал до 1 400 пациентов одновременно — медучреждения крупнее в регионе не было. В то время в Кёнигсберге бытовало выражение «человек из Алленберга» — так поговаривали о людях неуравновешенных или откровенно странных.
К 1909 году число пациентов уменьшилось — сказалась смертоносная эпидемия оспы. Во время Первой мировой часть постояльцев погибла от гриппа и туберкулёза. К 1940-му людей распределили по другими лечебницам Восточной Пруссии или передали в семьи. Больницу закрыли.
При Советах комплекс поменял назначение — здесь обосновались военные, помещения перестроили под их нужды. Сохранить первоначальный вид Алленберг не сумел: во время съёмок фильма «Я — русский солдат» в 1995-м один из корпусов взорвали.
С 2005 по 2009 годы здешнюю кирху восстанавливали на средства немецких благотворителей. В марте 2007 года постановлением правительства области № 132 церковь признали объектом культурного наследия регионального значения. В феврале 2010-го здание передали РПЦ.
В 2013-м военную часть расформировали, консервировать и восстанавливать памятник не стали. Объект обрёл популярность среди любителей индастриал-туризма.
Штурмовать «психушку» мы отправились в воскресенье, погода атмосфере подыграла — на подъезде к Знаменску с хмурого неба ожидаемо полилось. Телефонные карты пророчили: чтобы добраться до пункта назначения от центральной городской остановки, придётся делать крюк в 2,5 км. Временами путь по трассе скрашивали одинокие особняки и живописные склоны реки Лавы.
Поворот перед маслозаводом — верный знак скорого прибытия. Улочка имеет свой шарм: идеально ровная дорога здесь соседствует с невысоким забором из кирпича. За колючей проволокой, кажись, режимный объект — тюрьма или военные ангары? От рассуждений отрывает ватага детей, они галдят наперебой: «История».
Хотите, расскажу историю больницы Алленберг? 100 рублей. Могу и экскурсию провести, но это будет дороже», — щебечет мальчик лет семи.
Бизнес местных школьников суров — прайс нефиксированный. Услуги гида на глазах дорожают от 250 до 500 рублей. Поодиночке дети не работают, наш парень в подмогу планирует взять девчонку-дошкольницу. Вдали под деревом стоят другие «историки». Потеряв надежду на выручку с туристов, последний из юнцов сплёвывает.
Бывалые говорят: попасть в Алленберг реально. Окна центрального КПП заколочены, металлические ворота свежевыкрашены в серый, местами виднеются «колючки» на заборах. За ближайшим поворотом находится брешь — через такую преграду сиганёт даже тот, чьё детство обошлось без разбитых после дворовых игр коленок.
Периметр Алленберга зарос густой травой и невысокими деревьями, земля усеяна мусором и неожиданными находками — башмаками, выпотрошенными рюкзаками и остатками одежды. Прикидываем: вероятный маньяк, должно быть, ещё и кладоискатель — возле входа в первое здание кто-то недавно копал.
Внимание привлекает высокая башня из красного кирпича. Некогда заколоченный вход разобрали старательные исследователи, на отсыревшем полу внутри видны попытки развести костёр. Вопреки всеобщему желанию, покорить вершину невозможно — ветхая лестница наполовину разобрана. Она с характером: при попытке взобраться пошатывается.
«О, смотрите, что там? Водонапорная, наверное», — доносится гул голосов за спиной. Из кустов вылезает большая компания: мужчины, женщины, дети. Одновременно с чувством спокойствия приходит разочарование: значит, мы здесь не одни.
По популярности лечебница не уступает Музею янтаря — в разных частях Алленберга мы насчитали больше 50 человек. Люди приходят небольшими группами, некоторые — с экскурсоводом.
Внутренность психбольницы отличается от калининградских «заброшек» относительной чистотой и отсутствием характерного амбре. Больше остальных «подустало» здание бывшей столовой. Гляди под ноги — полы здесь прогнили, местами и вовсе отсутствуют.
Комнаты пищеблока пропитались запахом процедурных, часть коридоров скрыта за плотным серым камнем — замуровывали. Путь к местному Эвересту приходится поискать, а любоваться на Знаменск с башни долго не получится — теснит компания парней. Пара ловких движений — и молодые люди на ярус выше нас, под самым шпилем. «Мы армрестлеры. Хотите, и вас подтянем наверх?» — предлагают они.
Вместо привычных трёх букв стены Алленберга либо изрисовывают, либо клеймят в духе «здесь был Вася». По нашим прикидкам, старательнее всех «отчитываются» питерцы, немного уступают им гости из Подмосковья и с севера России. Есть в экс-больнице и уникальный тренд — переписываться цитатами:
«Зачем мы здесь?»
«Поесть и выпить»
«Оставь надежду, всяк сюда входящий» — напоминают о Данте Алигьери крупные чёрные буквы над входом в очередной блок. Это про гигантскую напольную пентаграмму и ельцинский плакат? Искать здесь больше нечего.
Любителям экстрима — в подземелье. Блуждать по здешним катакомбам безопаснее, вооружившись фонарями. Витиеватые подвалы попытаются припугнуть провалами, битым стеклом и крюками в стенах. Назначение последних определить, увы, так и не удалось.
В цоколе путники гостят редко. Доказательства? Колонии грибов, частично уцелевшие стеллажи с медицинскими склянками и фрагменты компьютеров из «нулевых». Если бы не позабытый кем-то набор коробок из «Мака», возомнили б себя первооткрывателями.
«Обойти здесь всё за день нереально», — бросает проходящий мимо парень с собакой на руках. Его спутница молчаливо соглашается. Блуждая в поисках выхода, слышим микс из колонки — играет дипхаус вперемешку с «ДДТ». Соседнее здание отвечает оглушительным треском — торгующие историей дети пришли разгромить остатки Алленберга. С обратной стороны КПП стоит машина охраны — от греха подальше, покинем комплекс так же незаметно.
Два года назад региональные власти хотели с помощью благотворительного проекта найти средства на реконструкцию семи памятников области, Алленберг — в их числе. Мы вспоминали прошлое и настоящее старинных зданий, которые первыми попали в программу.
