Инициатор дуэли в принципе имел полное право бросить Кулакову перчатку - имя Овсянова проходит красной нитью через весь профессорский труд. Но, как пояснил сам краевед, его задело не только то, что на страницах книги он фигурирует исключительно в качестве «подрывника-добровольца», «искателя» и под другими подобными определениями.
- Ведь Кулаков в выходных данных добросовестно перечислил все свои титулы, - пояснил Авенир Петрович. - Отчего же такое пренебрежение к оппонентам? Кроме того, профессор оскорбил не только меня, но и людей, с которыми я когда-то вместе работал. Их уже нет с нами, ответить они не могут. Я решил взять это на себя.
Что мололи мельницы
Как бы ни относиться к несостоявшимся дуэлянтам, нельзя не признать, что ошибки в обсуждавшейся книге можно добывать промышленным способом. Ну, вольное оперирование Кулаковым специфическими архитектурными терминами массовый читатель вряд ли оценит. Строительные познания автора также внушают трепет.
«Очевидно то, что немецкие средневековые строители, всегда крайне серьезно подходившие к проблеме надежности своих творений, могли руками бесчисленных пленных подсыпать в основание замка глинистую «подушку». Такая прослойка, порой достигающая мощности до 3 м, известна в основании многих орденских сооружений в Пруссии, в частности - во многих кирхах и в восточной части территории Замка Кенигсберг», - излагает Владимир Иванович.
- Кому очевидно и известно? - задается вопросом Анатолий Бахтин, много лет изучающий «тевтонский» период в истории Восточной Пруссии, автор монографии об орденских замках. - Если небольшая подсыпка и осуществлялась, то уж никак не из глины - вследствие неизбежной осадки, которой подвержен этот материал, стены здания вскоре попросту рухнули бы. Да и не работали пленные на строительстве замков.
К слову, чуть дальше на той же странице читаем: «Низовья р. Прегель вообще были в середине XIII в. слабо заселены пруссами». Так, откуда тогда взялись «бесчисленные пленные», подсыпавшие «подушку» в основание замка? Или тевтонцы пригнали их издалека?
Не менее интересны языковые открытия автора «Истории Замка Кенигсберг». В частности, Кулаков убежден, что языком общения в Тевтонском ордене была латынь. Но с чего бы немецкие рыцари предпочли разговаривать между собой не на немецком же языке, предпочитает не пояснять.
Кроме банальных грамматических ошибок в тексте проскальзывают и кое-какие иные перлы. Вроде такого: «…были построены три водяные мельницы, которые мололи не только муку, но и порох». Ну, оставим взрывчатое вещество, хотя пороховая мельница - это все-таки нечто иное. Но зачем молоть уже перемолотое зерно?!
Ладно, допустим, писатель не счел нужным перечитать свой же текст, прежде чем отдать его в печать. Но как тогда объяснить, например, то, что по доктору исторических наук Кулакову, Ялтинская конференция состоялась летом 1944 года (официальная историография настаивает, что это был февраль 45-го), а девиз «Каждому свое» волшебным образом перекочевал с ворот Бухенвальда на ворота Освенцима?
"Элитный пистолет» и "жидкая бомба"
И все же надо отдать должное Владимиру Ивановичу - в археологе явно погиб незаурядный беллетрист. Этот талант во всю мощь раскрывается в главе, посвященной замковым подземельям. «Элитный пистолет» (знать бы еще, что это такое) - просто меркнет перед бутылками со спиртом и минералкой, подброшенными драпавшими из замка нацистами. «Этот комплекс, состоящий из сосудов с горячительным и смягчающим напитками, мог быть оставлен беглецами как своего рода жидкая «бомба» для преследователей. Она, как полагали убегавшие нацисты, могла задержать красноармейцев», - теоретизирует Кулаков. - «…то, что спирт был выпит (пробка от сосуда не была найдена) - за это можно ручаться». Попробовал бы выдать такое немецкий историк! А российскому ничего, позволительно. Но, в общем, впечатляет. Круче разве что широко известный пассаж того же ученого о найденном на территории замка оконном шпингалете, «за который держался Петр Первый».
- Печальнее всего то, что неподготовленный человек, прочитав эту книгу, может поверить всему, что там написано, - резюмирует Авенир Овсянов. - Тираж все-таки немалый - пять тысяч экземпляров.
Впрочем, у «Истории Замка Кенигсберг» вскоре может появиться сильный соперник. Задетые Кулаковым за живое калининградские краеведы собираются опубликовать полный перечень допущенных профессором в его произведении ляпов и ошибок. Этот бестселлер обещает быть посильнее «Фауста» Гете…