Корреспонденты "Комсомолки" отыскали в 150 км от Калининграда немецкий город-призрак
До войны город назывался Каукемен и в нем жило около пяти тысяч человек. Теперь это деревня с разрушающимися домами, откуда уезжают местные жители.
Чтобы попасть в поселок Ясное Славского района, нужно проделать путь практически до литовской границы на севере области. О том, что впереди ждет нечто особенное, нам красноречиво намекнул лежащий в огромной дыре в асфальте старый матрас. Судя по всему, дожидаться хотя бы ямочного ремонта дороги местные жители отчаялись окончательно.
Само Ясное встретило нас не менее живописной картиной. Центральная улица заставлена домами, часть которых обрушилась полностью, вторая часть обрушится не сегодня-завтра. При этом почти на каждом здании из-под штукатурки проглядывает довоенная немецкая реклама. Поверить, что до войны тут жили четыре с половиной тысячи человек – невозможно. Равно как трудно теперь представить, что здесь был целый город под названием Кукернеезе - настолько современный, что уличное освещение автоматически регулировалось детектором сумерек.
Жизнь в руинах
Я захожу в разрушающуюся кирху начала XVIII века. За мной забегают дети – им интересно, почему я все время фотографирую. Мальчик с надвинутой на глаза шапкой по-хозяйски поглаживает кирпичную кладку и приговаривает:
- Эх, отремонтировать бы это все, - на вид ему лет пять или шесть, но голос решительный, - а то смотреть страшно.
- Надо лучше снести и новую церковь построить, - перебивает его подруга, которая постоянно хитро улыбается. - Надо, чтобы красиво было!
Кирха начала XVIII века - одно из немногих зданий, которое не успели разобрать на кирпичи.
Фото: Иван Марков
Фото: Иван Марков
- Нельзя сносить, - не унимается мальчик. По всему видно, что его мнение тут не в почете.
- Скучно у нас здесь, я с родителями скоро уеду отсюда в Советск, - Девочка довольна тем, что выберется из этой дыры, но от этого почему-то грустно.
Дети провожают меня до площади, откуда открывается вид на длинный дом, стоящий вдоль улицы. Правое крыло его без дверей и окон, в левом – несколько магазинчиков. Обойдя дом вокруг, вижу двоих мужиков, которые в загаженном дворе возятся около сарая – пилят дрова. От них и узнаю, что дом… жилой. Подгоняемый любопытством познакомиться с обитателями здания, лезу по лестнице этаж за этажом.
- У вас тут за соседней дверью мусора по грудь, собака там лазает, почему вы не хотите тут прибраться? – не сдержавшись, спрашиваю у девушки в халате с третьего этажа.
- Вообще-то это здесь было еще до нас, - приводит она железный аргумент.
В следующей квартире хозяйка даже разрешает мне пройти внутрь. Из магнитофона орет "Сектор Газа", и музыка очень подходит обстановке.
- Вот отсюда у нас вода льется, - показывает хозяйка на потолок, - а в соседней комнате даже света нет, мы его не проводили, чтобы нас током не шибануло.
Жильцы трех квартир отказались сфотографироваться – но я не теряю надежды, ведь осталась еще одна квартира в подъезде, на самом верху. Хозяйки дома не оказалось, зато из комнаты в комнату бегали три ее дочурки, собака и котенок. Командовала всей этой компанией приемная бабушка Вера Мудрых. Собака, видимо, от избытка чувств, прямо на моих глазах навалила кучу посередине ковра. Наблюдая за этим перформансом, параллельно слушаю историю поселка от бабушки.
Местные жители латают ямы в асфальте…матрасами.
Фото: Иван Марков
Фото: Иван Марков
- В парке дорожки песочком были посыпаны, беседки стояли, кофейнички в них – заходи и кофе пей, - ностальгирует она. - Мужики перед входом в парк даже сапоги снимали. С берега речки мы наблюдали, как рыба плавает, а сейчас в речку не влезть.
- А кто в этом виноват-то? – спрашиваю.
- Да вот все мы…- сокрушается она. - Последним человеком, на котором тут все держалось, был председатель колхоза имени Калинина Анатолий Семенец, он же был директором совхоза "Ясное". Ездил только на велосипеде. Вставал часа в три ночи, наверное, и за день все участки объезжал. После его ухода начальники быстро менялись – тогда разруха и началась. Кирпич начали в Литву увозить, дома разбирать…
"Русские не фотографируют - стыдно"
Набравшись впечатлений, снова выхожу на улицу. Проходя мимо двух коров, прогуливающихся по мостовой, снова достаю фотоаппарат и фотографирую проступившую сквозь штукатурку немецкую рекламу. Навстречу мне приближается смешливая старушка в платке, пальто, с огромной зеленой брошью на груди.
- Как вам живется тут? – интересуюсь я.
- Да по нашей жизни лучшего не заслужили. А ты складно по-русски говоришь! - вдруг заявляет она.
Так Ясное (бывшее название Кукернеезе) выглядело до войны.
Фото: Иван Марков
Фото: Иван Марков
- А почему плохо говорить должен?
- Ну, так ты ж немец.
- Не немец я, русский. С чего взяли, что я немец-то?
- Ну ты же тут все фотографируешь. Тут только немцы фотографируют, а нашим стыдно, что до такого довели.
Бабуля замечает своего знакомого и удаляется в его сторону, а нам ничего не остается, как уезжать.
На стенах старых домов до сих пор можно разглядеть немецкие вывески.
Фото: Иван Марков
Фото: Иван Марков
Глядя на разваливающиеся дома, испытываешь двойственное чувство. Ясно, что в поселке нет никакой работы, и мужики ездят на заработки в Славск и Советск – эта рутина изо дня в день их страшно выматывает. Но все же непонятно, почему жильцы не могут в выходной выйти и прибрать свой двор? Почему не хотят выкинуть мусор из коридора, почему не залезут на крышу и не заменят пару листов шифера, но зато все дружно жалуются, как у них протекает потолок?
Видимо, пока ответы на эти вопросы так и будут висеть в воздухе, поселки с богатой историей, раскинувшиеся в живописных местах, и дальше продолжат превращаться в забытые всеми руины.
КОНКРЕТНО
Что здесь было до войны
16 продуктовых лавок
4 обувных магазина
2 стекольных мастерских
работали 5 художников и обойщиков
6 парикмахерских
4 типографии
филиалы нескольких банков
таможня
суд
молочный завод
газовый завод
13 гостиниц.
кинотеатр на 600 мест
В 1939 году в городе проживало 4492 человека.
Сегодня - около 1400 человек.