Считавшаяся неприступной крепость − город Кенигсберг − пала за три дня ценой тысяч жизней наших бойцов. Это единственный город, не являющийся столицей государства, за взятие которого была учреждена медаль, пишут Аргументы и Факты Калининград.
Многие участники штурма Кенигсберга после окончания войны вернулись в город на завоеванную землю, отстроили его заново. У нас еще есть уникальная возможность услышать о тех кровопролитных боях от их непосредственных участников. В войну многим нашим солдатам было по 17-19 лет − совсем мальчишки, удравшие от родителей добровольцами на фронт. Сегодня ветеранам − за девяносто, но события тех дней до сих пор живы в их памяти.
Выпрыгнул из горящего самолета
Вспоминает Константин Евгеньевич Близнецов, стрелок-радист бомбардировщика:"Приказ лететь на Кенигсберг наш бомбордировщик получил 3 апреля. Проложили маршрут, но видимость была нулевой. Распогодилось только 6-го, и мы взяли курс на город. Когда я взглянул на него сверху - поразился: центр был разрушен английской авиацией. Сплошные черные остовы домов. Мы бомбили железнодорожный узел. Вылетали восемь раз. Затем взяли курс на Пиллау. Заходили со стороны моря и бомбили грузовые военные суда. Иногда нас сопровождал полк "Нормандия - Неман".
У противника была очень сильная зенитная артиллерия. Нас подбили. Из-под крыла повалил белый шлейф дыма. С трудом дотянули до места, где сейчас посёелок А. Космодемьянского. Стрелок (он лежал внизу) люк открыть не успел, а мы втроем прыгнули с парашютом и спаслись. Так я родился второй раз. Нас подобрали и доставили в штаб армии. Там пригубили за чудесное спасение боевые сто граммов".
Героя и после войны побросало по свету: бурил нефть в предгорье Гималаев, где довелось покататься на слонах. Четыре года искал нефть в Сирии. Работал на Земле Франца-Иосифа. В Калининград вернулся в 1975 году. Признается, что не думал, что город смогут восстановить, но русскому все по силам.
Сюрприз от немцев
Вспоминает Борис Георгиевич Петров, матрос-краснофлотец, радист:В Кенигсберг мы вошли на спецмашине. Я поддерживал связь между 11-й армией и флотом. Нужно было забраться на высотное здание. Мы выбрали элеватор. Он был заминирован и мог взорваться в любой момент, но разве молодых это остановит? Когда наши войска готовились брать Кенигсберг, создали Юго-Западный морской оборонительный район.
На эту базу я попал радистом. Помню, на катерах мы подошли к косе Фрише Нерунг (сейчас - Балтийская коса). Здесь скопилось множество немцев, которые бежали в Польшу. Как только наш катер подошел к косе, один солдат прыгнул в воду. И сразу утонул: на спине висела тяжелая подставка для миномета. Тогда начали искать мель, а потом пошли в атаку. За тот бой меня наградили медалью "За боевые заслуги".
Целый день сидел вверху и докладывал: "Взрыв в таком-то квадрате". Внизу - сплошной огонь и дым. Был для нас на складе и "сюрприз": огромные восьмикилограммовые банки с яблочным вареньем. Столько сладкого я в жизни не ел!"
Борису Георгиевичу довелось воевать бок о бок и с американцами. Сопровождали транспортные суда. Вспоминает, когда начиналась бомбежка, при сигнале "боевая тревога" они тут же надевали спасательный пояс, и - за борт.
"Мы смеялись над ними. Спрашиваем: "Чего вы в воду прыгаете?" А они: "У нас кораблей много, главное - жизнь!". Наших же жизней в войну никто не считал. Не жалели людей. В такой мясорубке живым остаться – чудо".
В "Огненный рейд" - на легендарном танке Т-34
Вспоминает Борис Петрович Пирожков, танкист:"На фронт я пошел мстить за пропавшего без вести дядю. Определили в Уральский танковый корпус им. Сталина. Еще до штурма Кенигсберга попал в самое пекло - в "Огненный рейд" 89-й танковой бригады по тылам противника. Наступали по окраинам. За 13 суток из наших 60 танков осталось три. У фрицев было много фанатиков, совсем пацанов с фаустпатронами. Они нас здорово били. И мы давили - было такое.
Вы думаете, если мы не крещеные, то Бога не звали? Звали, и маму вспоминали. Я сам горел дважды. Во время форсирования Днепра танки на понтоне переправляли, так в нас снаряд угодил - прямое попадание. Весь экипаж погиб, я выбрался чудом.
А что немцы творили в Белоруссии. Там было выжжено все! Поэтому в Восточной Пруссии нас вела ненависть. Били и громили все на своем пути, хотя замечали и красоту здешних мест, прекрасные дома, дороги. У нас в России таких не было.
В Кенигсберге "чистили" район нынешних улиц Зеленой, Нарвской, Танковой. Немцы обороняли каждый дом. Улицы были забаррикадированы, середина - заминирована. Нужно было влететь и пробить брешь! Такая была молотьба.
Когда нас подбили, пешком пошли к Королевскому замку. Смотрю, наши ребята-пехотинцы сидят, чай в котелках греют. Рядом - картина громадная, вся шершавая. Мы и не знали, что это янтарь. Они камешки отрывают - и в огонь, он вспыхивает то красным, то синим. На другую сторону перешли, где теперь Дом моряков, - там винные подвалы. Стрельнем в одну бочку - оттуда струйка бежит. Кисло! Пульнём в другую. Пацаны совсем были.
На третий день немцы в колонну выстроились сдаваться. Проходили мимо статуи Бисмарка - говорят, на 70% из серебра была. Куда-то потом исчезла".