Владимир Левченко знаком горожанам по слегка занудному голосу в эфире радиостанции "Business FM", где он вместе с коллегами рассказывает о котировках, колебаниях, волатильности, рейтингах. Слушать его каждое утро по пути на работу сродни мантрам: вот есть же люди, которые разбираются в этой биржевой алхимии, умные люди, их спокойные голоса, даже когда они говорят: денег Греции не давать! – успокаивают, умиротворяют… Поэтому, когда Левченко повышает голос, меняет интонацию, в которой появляются эмоции, включаешь внимание: что-то пошло не так…
На авторский семинар Владимира Левченко «Как заработать на кризисе» компания «Финам» бесплатно приглашала всех желающих. Название не столько настораживало, сколько обескураживало. Однако настороженных, в отличие от меня, оказалось немало: зал заполнили те, кто хочет заработать или, несмотря на благополучную жизнь, боится потерять заработанное, — ведь с нами это уже не раз случалось. Семинар, заявленный как трехчасовой, мог бы, кажется, вообще никогда не кончиться, — во второй части, когда начались вопросы из зала, зал не мог остановиться.
Я встретилась с Владимиром Левченко накануне вечером. Он недавно прилетел и только что поселился в гостинице, очевидно, не ужинал. Мы с фотографом ведем его поесть в «Москву-Берлин», где я заблаговременно забронировала столик, потому что я-то еще не подозреваю, что у нас будет кризис, зато точно знаю, что свободных столиков ни в одном из заведений в пятницу вечером не будет.
– Что же все-таки, будет кризис?
– Уже начался, я считаю. Основной признак — слабость технологического сектора. Не так давно это стало заметно по поведению акций высокотехнологичных компаний. Описать нынешнюю ситуацию на рынке высоких технологий можно словами товарища Сталина — «головокружение от успехов»: есть и расширение, и прибыли, но все понимают, что рынок в значительной степени насыщен.
– Такие предвестники кризиса заметны, наверное, только вам, как специалисту. А каких-то явных признаков, которые были, например, в 2008 году, пока нет?
– Еще рано. О кризисе 2008 года я говорил в 2005-м.
– Когда обычные люди, не финансовые аналитики, его почувствуют?
- Не в этом году. Он будет похож не на взрыв или обвал, как было в 98-м и 2008-м, это, скорее, вялая синусоида, направленная вниз. К лету почувствуем.
– Чего нам ждать в этот раз?
– В этот раз все будет гораздо серьезнее — кризис 2007–2008 годов был лишь репетицией. Дело в том, что сейчас заканчивается очередной суперцикл роста сырьевых товаров. Большинство людей относятся к этому очень вальяжно: может, закончится, может, не закончится… Тем не менее, если обратиться к истории, мы увидим, что, начиная с конца XIX века, когда появились первые признаки глобализации, на 10 лет растущего цикла приходились следующие 20 лет либо падения, либо стагнации.
Возьмем более свежие примеры: в 70-е годы наблюдался суперцикл роста — обмен золотого стандарта, нефтяной кризис, когда нефть с 3 долларов взлетела до 40, — после чего было 20 лет стагнации, с начала 80-х и до 2000 года: нефть с 40, с пика, уходила на 15-16 долларов за баррель. Во время «Бури в пустыне» в Ираке она на какой-то месяц взлетала снова к 40, затем случился 1998 год, когда нефть опустилась до 10. В следующие 10 лет мы снова наблюдали рост — стоимость нефти за это время выросла в 15 раз.
– Выходит, плохо, и когда нефть дешевеет, и когда дорожает?
– Человеку, который кормится в момент роста, падение стоимости нефти, конечно, ухудшает жизнь, потому что денежный поток снижается. С другой стороны, если смотреть глобально, становится очевидно, что рост цен на нефть жутко развращает население нефтедобывающей страны — мы просто перестаем что бы то ни было не только делать, мы даже думать разучились. В частности, я говорю и о России, испорченной высокими ценами на сырье. Рост доходов, рост уровня жизни очень сильно опережает рост производительности труда. Именно это, в конечном итоге, приводит к кризисам по типу дефолта 98-го года.
Что мы наблюдаем сейчас, и в чем, например, одна из причин европейского кризиса? В том, что в странах южной Европы темпы роста уровня жизни людей — не важно, за счет чего, за счет кредитов, в том числе — не соответствует их производительности труда.
– Как они расплачиваются за это?
– Когда идет процесс кредитного расширения, в какой-то момент он доходит до кульминации, после чего должен произойти некий прорыв, то есть переход на новый уровень производительности труда, когда люди начинают создавать стоимости принципиально большие, чем создавали до этого. Грубо говоря, когда ребенок растет, в него вкладываются ресурсы, он учится и сам никакой стоимости не создает, а только потребляет. Потом он подрастает и осознает, что какое-то время за предыдущие вложения нужно расплачиваться: приходит молодым специалистом на новое место работы, где у него, во-первых, не очень высокий уровень дохода, и, во-вторых, он должен работать много, чтобы доказать миру и своему работодателю, что он чего-то стоит. Он должен пахать за троих, а отдача, казалось бы, маленькая. Нормальная ситуация, когда человек понимает, что это не напрасная трата сил и времени, а неизбежная стадия вложений в будущее, — понимает, грубо говоря, как устроен мир. Так вот греки так и не поняли, они просто все проели. И когда им сказали, что пришло время платить, оказалось, что не с чего, они ничего для этого не делали.
– И что теперь будет с ними?
– Уровень жизни людей будет постепенно приближаться к уровню их производительности труда. Кроме того, здесь обязательно сработает закон маятника. То есть греки, которые почему-то не хотят работать вовсе, сейчас, скорее всего, будут учиться жить бедно. Ситуация с Грецией и всей периферийной Европой развивается по классическому сценарию отношений с бедными родственниками: сначала ты им помогаешь, со временем аппетиты родственников, которые ничего не отдают взамен, растут. Затем это превращается в привычку. Остановить это иждивенчество можно лишь одним способом — однажды перестать давать деньги. При этом нужно быть готовым к тому, что «родственник» страшно обидится.
Есть старый анекдот из 90-х годов: гаишник каждый день останавливает мерседес, и водитель протягивает в окно сто долларов. Однажды мерседес вдруг пропадает, его нет день, неделю, две. Потом появляется, гаишник его останавливает, водитель протягивает привычные сто долларов в окно. Милиционер спрашивает:
А чего тебя две недели не было?
А я в отпуск с семьей ездил, — отвечает новый русский и уезжает.
Милиционер ему вслед:
– Сволочь, это на мои-то деньги.
– Нам уже нужно пугаться?
– Пугаться вообще не нужно. Нужно понимать, что если этот процесс достигает неких необратимых величин, то к этому надо готовиться. Есть одна старая библейская мудрость, которую я часто повторяю, ну просто потому, что она всегда актуальна: когда времена хорошие, нужно копить резервы, когда времена плохие — надо покупать долги.
Сейчас львиная доля наших соотечественников поверила в то, что времена не просто хорошие — а вообще какое-то эльдорадо вокруг! Это происходит потому, что власть боится эскалации новых социальных выступлений и идет на повышение доходов самых низкообеспеченных слоев населения. Что в этой ситуации происходит: люди видят, как прогрессирует их доход, и в сочетании с кредитным расширением — потенциально возможными кредитами для населения — они начинают покупать вещи, о которых раньше могли только мечтать. Понятно, что при этом они залезают в совершенно неподъемные для себя долги — они могут отдать их только при условии, что их доходы будут расти дальше по экспоненте.
– Эта ситуация с кредитами не исправилась разве после кризиса 2008 года?
– Наоборот, это явление стало массовым после кризиса. Сейчас уровень закредитованности гораздо выше. Недавно было посчитано, что среднее российское домохозяйство на выплату процентов по потребительским кредитам тратит 10 процентов от своего дохода. Это чудовищная цифра, на мой взгляд.
– Ипотека?
– При нынешнем уровне доходности недвижимости и нынешнем уровне процентных ставок недвижимость сильно переоценена. То есть брать ипотеку в таких условиях я считаю более чем необдуманным шагом.
– Видимо, просто у людей нет никакой надежды на то, что она подешевеет.
– Ну и что. Вариантов, что стоимость жилья вырастет, тоже нет. Стоимость недвижимости будет падать, потому что уровень жизни будет падать. Цену на недвижимость, если это не курортная зона, в которой действуют немного другие факторы, определяет один единственный фактор — уровень жизни людей, которые живут в районе, где вы приобретаете недвижимость. Человек, который заработал какие-то деньги, покупая недвижимость, фиксирует таким образом свой новый социальный статус, некий текущий уровень жизни относительно своих соседей.
– Что будет, если общий уровень жизни начнет падать, а ипотека уже есть?
– Девальвируют валюту. Срочность активов должна быть, по крайне мере, не больше срочности пассивов. То есть нельзя выдавать ипотеку, привлекая деньги на полгода. А наши банки выдают ипотеку, перекредитовываясь на межбанковском рынке каждую неделю, — это совсем экстремальный случай.
– Что должны делать владельцы крупного, среднего, малого бизнеса, чтобы подготовиться к кризису?
– Владельцы бизнеса должны слезать с кредитной иглы, следить, чтобы оборотные средства были собственные. Кредит — это всегда риск. Очевидно, что рынок сожмется, и нужно смотреть, какие сегменты будут развиваться. Например, в Испании безработица на уровне 25%, при этом испанская Zara демонстрирует фантастические темпы расширения, а ее основатель — господин Ортега — один из богатейших людей планеты.
– Ваш семинар называется «Как заработать на кризисе». Как?
– Во-первых, если цены на активы падают, вы сохраняете свои деньги, вы становитесь богаче. Например, сейчас квартира стоит миллион долларов. У вас есть миллион долларов. Вы покупаете квартиру сейчас и сдаете под 4% годовых. Или вы дожидаетесь, когда цена квартиры упадет до 700 тысяч, покупаете ее за 700, и на оставшиеся 300 вы еще полквартиры можете купить. Таким образом, одним и тем же миллионом можно распорядиться по-разному.
– То есть вы считаете, что сейчас тот период, когда выгоднее хранить деньги, если они есть, не вкладывая никуда. А в чем хранить?
– Базовая валюта у нас одна — доллар. Это валюта, подкрепленная способностью создавать такие компании, как Microsoft, Google, Apple.
– А вкладывать в бизнес, какой бы то ни было, вы считаете нецелесообразным?
– Почему? Нужно найти бизнес, который будет выигрывать в результате кризиса. Если в сытые времена люди покупают более дорогую одежду, во время кризиса переходят на дешевую. Например, в Испании растут магазины секонд-хенд, четверть испанцев одевается исключительно в них. Этот сегмент бизнеса растет.
– Если можно, объясните мне на пальцах. У меня была хорошая работа, хорошая зарплата. Весной 2009 года меня и еще примерно треть коллектива большой успешной компании уволили. Судя по тому, что я читала и смотрела, причиной того кризиса в целом и моего увольнения в частности стало то, что где-то в Америке много людей взяли кредиты на свои дома и перестали их выплачивать. Как так? При чем тут я? Мне как было это не понятно, так и до сих пор не укладывается в голове.
– Если бомж в Калифорнии получает кредит, на который он покупает себе хороший дом, а затем, в результате кредитной накачки, стоимость этого дома растет, и он еще может прийти в банк, получить дополнительных денег и на них купить лексус, то кто-то это должен оплачивать.
– Поэтому это делаю я?
– В том числе. Потому что мир глобален. Если мы возьмем камешек и бросим его в озеро, начнут расходиться круги. Диаметр каждого следующего круга больше, чем в самом центре.
– Поэтому чем дальше мы от Америки, тем сильнее получаем?
– Тем выше колебания, конечно.
– Кто, по-вашему, заработал на кризисе 2008 года?
– Американцы всегда зарабатывают на кризисе. Это их мир, их система, они ее придумали и экспортировали дальше за свои границы. И все ее приняли. Немцы еще крутые, но немцам всегда чего-то не хватает.
– Еще один вопрос. Сообщения о том, что какое-то рейтинговое агентство повысило или понизило биржевой рейтинг страны, вызывает в этой стране изменения. То есть данные агентства — это такие виртуальные регуляторы, которые влияют на реальную жизнь конкретных людей?
– Недавно Испании понизили рейтинг, в связи с чем цена на нефть выросла еще на полтора доллара. И это повлияло не только на конкретных людей в Испании, а вообще на весь мир. А например, программа количественного смягчения, когда Центробанк печатает больше денег, в прямом смысле заставляет сотни тысяч людей умирать голодной смертью. Когда я два года назад говорил, что скоро начнутся голодные бунты, надо мной смеялись. А потом, когда случилась Арабская весна, эксперты утверждали, что предугадать это было невозможно. Но если поднять мои эфиры за осень 2010 года, вы увидите, что я это предсказал. Элементарно. Печатным станком ребята изменили глобальную геополитику.
– А нельзя отменить как класс виртуальные регуляторы экономики? Законодательно запретить функционирование биржи и рейтинговых агентств — что будет?
– Давайте мобильные телефоны возьмем и отменим, интернет, все современные средства коммуникации. Что будет? Через неделю невозможно будет хлеба купить в магазине.
Что такое финансовая экономика? Финансовая экономика в каждый момент времени в каждой точке максимально эффективного использования ресурсов создает максимально возможное количество этих самых ресурсов. Грубо говоря, в какой-то точке земли яблоко упало на Ньютона — у него случилось озарение, и он понял, как это можно использовать. Сегодня у него, благодаря финансовой экономике и современным средствам коммуникации, которые она же и создала, возникает столько денег, сырья и рабочих рук, чтобы сразу реализовать то, что он задумал. К чему это приводит: изобретения, инновации, новые технологии в любых сферах, которые раньше копились под сукном и не могли быть реализованы, тут же хлынули в цивилизацию.
– Это вы о достоинствах средств связи рассказываете.
– Нет, это о достоинствах бирж. Средства связи биржа сделала — для того, чтобы можно было быстро рассказать о том, что происходит. Другой вопрос, что финансовая экономика, которая изначально дала взрывной экономический рост и рост благосостояния людей, как лекарство, — только сегодня количество побочных эффектов стало превышать пользу: каждый новый рост фондовых рынков убивает людей.
– Похоже на выдуманное чудовище. И что же делать?
– Решиться на кризис. Обанкротить того, кто де-факто является банкротом. Греки банкроты? Банкроты.
– А Россия?
– Пока нет. Но если тех обанкротить, то мы следом сразу. Я вообще считаю, что благодаря кризису те, кто реально способен что-то создавать, творить, только выиграют. Я, например, выиграл от кризиса 2008 года. Я смотрел по сторонам и учился анализировать, я, как минимум, ничего лишнего не купил и всем своим знакомым не советовал. Сейчас к моим советам прислушивается множество людей.
Мы живем в эпоху смены элиты. И у нас есть очень хороший шанс стать этой новой элитой. В обычной, непереломной ситуации это невозможно сделать. Предыдущий такой шанс был 25 лет назад, тогда воспользоваться этим шансом мне не удалось.
– Как вы оцениваете дальнейшие перспективы таких дорогих мировых брендов, как Apple, Facebook?
– Я Apple не люблю. У меня сломался старый телефон, я купил Sumsung. Айфон — игрушка. Компьютеры Apple хорошие, но современный Apple — это совсем не компьютер. В стоимости капитализации компании 600 млрд долларов компьютеры занимают два млрд максимум, остальное — всякая фигня вроде айфонов, айпедов, айподов. Абсолютно бесполезные для жизни вещи.
Что касается Facebook, я не верю, что этот мальчик Цукерберг мог создать такую компанию, он наверняка является какой-то подставной фигурой. Скорее всего, он продал идею и продвигал ее, а его, как медийное лицо, удерживали от глупых шагов. Правда, от последнего глупого шага не удержали: на следующий день после IPO компании объявить о том, что он женится, — это верх безумия.
– Почему, объясните, я не понимаю.
– Он проявил себя, как маленький мальчик — ему что, чтобы жениться, нужно было вывести компанию на IPO и продать ее за несколько миллиардов долларов, иначе женщина не принимала его предложение? Рыночная капитализация — очень интересная вещь. Цукерберг своим заявлением о женитьбе снизил цену компании почти вдвое.
– То есть этим заявлением он как бы показал миру, что он не мужик, и тем самым снизил стоимость Facebook?
- Именно так.
– Как дальше будут развиваться соцсети — их стоимость будет идти на спад, или будет продолжаться их развитие?
– Пока их развитие будет продолжаться, поскольку они повышают производительность труда. Они уменьшают время, увеличивают скорость и количество реципиентов для получения различных идей. Любая идея, любая мысль посредством Facebook за секунду попадает из Москвы в Калифорнию к максимальному количеству людей.
– Как развивалась ваша собственная карьера?
– Как только начал развиваться фондовый рынок, в 1994 году, я начал заниматься ценными бумагами, зарабатывал на ГКО. В 1997 году известная сейчас компания «Ренессанс» набирала людей в свой новый фонд из регионов, на юге я выиграл конкурс и уехал в Москву. Проработал недолго — случился кризис 98-го года, я вернулся в Ростов-на-Дону. Позже все-таки переехал в Москву, занимался управлением активами. Примерно три года назад Григорий Бегларян пригласил меня на BusinessFM. И мне там все нравится. Работа, как и жизнь, должна быть любимой. Мне нравится делиться тем, что я знаю, что, кроме меня, не делает никто.
– В приглашении на ваш семинар сказано, что вы подходите к анализу ситуации в мировой экономике с «особым реалистичным цинизмом». Согласны?
– Эту фразу про реалистичный цинизм кто-то однажды написал, и теперь она кочует по всем сайтам и пресс-релизам — я сам себе такой характеристики не давал.
– Говорят, ваше рабочее место на радио выглядит, как космический корабль?
– В целом, да. Передо мной четыре монитора — два монитора Рейтера, два монитора Блумберга — новости, котировки онлайн. Плюс еще один компьютер. За ними и над ними — шесть экранов, на них Первый канал, НТВ, канал Блумберг, Вести24 и еще что-то. Если выступает какой-то интересный человек, я включаю звук. Все вместе это колоссальный инструментарий для технического анализа.
– Похоже на рабочее место бэтмена... Вы производите впечатление расслабленного человека. А, судя по американским фильмам, биржа — это место напряженных, нервных, орущих людей. Или вы не играете на бирже?
– Я — нет. Я использую биржу как инструмент. И инвестирую сам, когда приходит время.
– Куда сейчас нужно инвестировать?
– Сейчас — никуда. Но всегда можно инвестировать в себя. Вместо того чтобы пытаться за раз заработать денег на всю жизнь — это удается единицам, — нужно совершенствовать собственную способность по зарабатыванию денег.
– То, что вы говорите, похоже, скорее, на философию, а не на советы финансового аналитика. Я надеялась все-таки узнать, как заработать.
– Заработать просто: нужно встречать кризис в деньгах. Покупать нужно только тогда, когда льется кровь. Кровь тех, кто инвестирует сейчас.
– Как-то цинично. Похоже, не врет пресс-релиз.