Калининградский литератор заметил странное дело. «Чем дольше живу, — говорит Белов, — тем больше меня раздражает, когда ко мне обращаются на «вы» и по имени-отчеству»
Ничего удивительного, казалось бы. Я много лет веду довольно рассеянный образ жизни, поэтому, когда мне говорят «вы», инстинктивно настораживаюсь: уж не натворил ли я чего? Помните, как один герой Марка Твена объяснял своей зазнобе, дочке судьи Тэтчера: «Зовите меня просто «Том» — когда мне говорят «Томас Сойер», это значит, что меня хотят высечь». Вот и у меня то же самое.
Но это ладно, это еще полбеды. Самое ужасное, что мне все труднее становится обращаться таким же изысканным образом к окружающим. И не потому, что я их не уважаю. Очень даже уважаю, а некоторых и вовсе люблю.
И все равно — язык не поворачивается, хоть тресни.
Конечно, тут не обошлось без разлагающего влияния Запада. Изрядно пошатавшись по планете, я сильно поотвык от некоторых железобетонных правил этикета, принятых в любезном Отечестве, где в последнее время государственный феодализм рука об руку с азиатчиной все увереннее загоняют нас обратно в барак, из которого мы, казалось бы, уже выползли на свет Божий.
Подобострастие, заискивающий тон в разговоре с любым начальством, извечное стремление русского человека взять под козырек перед проезжающим правительственным или патриаршим кортежем — все это так никуда и не делось. И не денется, если не перекроить своего отношения к действительности и ее фигурантам.
Для того чтобы немножко как-то разогнать эту всеобщую серьезность, от которой уже просто скулы сводит, я предлагаю начать с мелочей. Ведь, как известно, дьявол кроется в деталях. Хотя, если вдуматься, не такие уж это и мелочи.
Так вот — предлагаю всем нам наконец-то перейти на «ты». В самом прямом и непосредственном смысле этого слова. Начать говорить «ты» соседу, старшему по званию, начальнику, господину полицейскому, да кому угодно. Хотя бы в качестве научного эксперимента, пусть и немного хулиганского — только не хамя, с улыбкой и радушием. И посмотреть, что получится.
Сначала будет очень тяжело, конечно. Жизнь может измениться до неузнаваемости. Ну на то она и жизнь, чтобы меняться, а конфликтов, как известно, нет только на кладбище. Кто-то, конечно, обязательно обидится. Очень сильно обидятся так называемые «серьезные мужики». Как верно заметил в одном из своих рассказов Захар Прилепин, «мужик в представлении этой породы все время должен быть вроде как расслаблен, но на самом деле мучительно напряжен, даже чуть-чуть набычен в неустанных попытках профильтровать каждое обращенное к нему слово: а не содержится ли в этом слове некий подвох, некое сомнение в том, что он мужик, он мужик, он муж-жи-ыык…»
Но не все же такие, правда? Полно вокруг обаятельных раздолбаев, идеалистов, мечтателей, революционеров — ведь это на них, на самом-то деле, и держится наш мир, просто их почти не показывают по телевизору. И вот они-то точно на «вы» друг к другу не обращаются. Пора бы и нам взять эту практику на заметку. Тем более, что-то мне подказывает — мы не первые, кто решил расстаться с подобными условностями, носящими пометку устар.
Мой давнишний приятель, польский поэт Богдан Задура, по возрасту годящийся мне в отцы, считает, например, что все поэты должны быть между собой исключительно на «ты», независимо от того, сколько кому лет. Богдану, конечно, легко рассуждать, даром, что живет он в Пулавах — единственном месте в Польше, где на железнодорожной станции можно курить. Хотя мне, если честно, очень импонирует эта восточноевропейская манера быстро переходить на «ты», всего лишь чокнувшись на вечеринке бокалом вина. И совсем не обязательно для этого пить всю ночь на брудершафт, размазывая пьяные слезы радости по рукавам пиджака своего визави.
А вот еще один, с позволения сказать, тренд, сравнительно недавно замеченный мной на территориях, расположенных западнее Мамоново. (Хотя кто его знает, возможно, тренду этому не один десяток лет, просто я все проморгал). Есть такие благословенные места, где бармены и официантки обращаются к клиенту на «ты» — но почему-то всякий раз это не выглядит как панибратство. Наоборот — тебе говорят, что ты здесь не чужой, и вот уже в воздухе разливается атмосфера доверия и даже близости, довольно, впрочем, стерильной. Так, конечно, бывает далеко не везде — не жди этого ни от вышколенного официанта в пафосном ресторане, ни от разбитной буфетчицы в дешевой рюмочной. А вот в полубогемных заведениях с претензией вроде варшавских «Сна пчелы» или «Регенерации» — очень даже. Поначалу я, как идиот, с непривычки решил, что со мной заигрывают, — но потом, присмотревшись, понял, что эротики тут ни на грамм. А все равно приятно — на глазах реализуется старое, как мир, пожелание «Чувствуйте себя, как дома», причем без всяких дополнительных вербальных усилий.
Конечно, есть на белом свете некоторые по-настоящему великие представители рода человеческого, которым надо, надо говорить «вы», никуда не денешься. Но тут уж просто объем содеянного ими должен быть соответствующим. Как, к примеру, можно обращаться к Гребенщикову, если не «Борис Борисович»? Ну, так на то он и БГ, от него, как говорится, «сияние исходит». А какое сияние исходит от российских столоначальников? Очень, по-моему, тусклое. И никакие погоны, ордена, звания и прочая бижутерия ярче его не сделают.
У нас ведь так всегда получается: на одной стороне баррикад — свободные, живые люди, на другой — накаченные ботоксом мумии. На одной — автор гениальной поэмы «Москва-Петушки» Веничка Ерофеев, так и оставшийся Веничкой, на другой — увешанные побрякушками леониды ильичи и их последователи.
К слову, невероятно изумляет меня еще и эта наша тяга расставлять прописные буквы почем зря. Абсолютно непостижимо, почему любая государственная контора, работающая, как правило, через пень-колоду, требует, чтобы чуть ли не каждое слово в ее названии писалось на скрижалях истории с большой буквы. Кажется, это кто-то из предыдущих калининградских губернаторов потребовал писать слово «губернатор» с прописной «г» на бланках строгой отчетности или на чем там еще.
Мне вообще представляется, что назначение (а тем более — избрание!) на худо-бедно высокий пост — это совсем не признание заслуг, а такой нехилый аванс, который надо скромно отрабатывать до конца дней своих, не пыжась при этом от гордости и чувства собственного величия.
Но нет, не получается не пыжиться.
Бродский в свое время писал, что «свобода — это когда забываешь отчество у тирана». Применительно к нынешним временам (благо, и тираны пошли какие-то мелкие) — это когда ты даже не знаешь, как звать всех этих президентов, премьеров, мэров и губернаторов, потому что газеты и телевидение не насилуют твой бедный мозг денно и нощно победными реляциями о достижениях всех и вся. Просто люди где-то работают себе, делают свое дело, получая, кстати, немалые деньги, а о том, что твоя жизнь благодаря этим людям меняется к лучшему, ты узнаешь не из выпуска вечерних новостей, а просто потому, что твоя жизнь — надо же! — действительно меняется к лучшему.
Ведь не заметить такое, извините, невозможно.