Рейс 758 "Калининград-Москва". Бизнес-зал. Сижу с компьютером, мучительно пытаюсь выполнить обещание написать "Королевским воротам" к понедельнику. А сейчас уже конец воскресенья, и в голову ничего не лезет, кроме каких-то банальностей про выборы, про то, что люди не понимают друг друга, и еще много чего бестолкового.
Вдруг в зал вваливается полный мужчина лет эдак за сорок, окидывает всех нахальным взглядом и, увидев меня, кричит: "Власенко!!! Еб-ть, привет! Как я тебя рад видеть!".
Ставит рядом со мной черный рюкзак и куда-то убегает. Я с надеждой думаю, что, может, он не появится до приглашения на посадку, так как обязательство литературного творчества гложет, вдохновения нет и перспектива натужного общения с незнакомцем точно не греет.
Мои ожидания не оправдались. Минуты через три мой незнакомый друг появляется, но уже в компании с литровой бутылкой "Московской", купленной, как я понял, тут же, в дьюти фри. Вежливо интересуется:
— Власенко, выпьем?
Мне не хочется. Весь мой жизненный опыт подсказывает, что встретился с человеком из породы, о которой рассказывал как-то режиссер Юрий Герман. Такие люди часто встречаются в поездах дальнего следования, быстро заводят с вами дружбу, тут же организовывают выпить, клянутся в вечной дружбе, рассказывают все о себе, редко интересуясь вашим симметричным рассказом. А по мере опьянения становятся более агрессивными и в конце застолья в ответ на ваш отказ продолжать резюмируют: "Ах, ты, сука, пить со мной не хочешь? Гордость не позволяет?". И пару строк без протокола… Ну, в общем, так или как-то так.
Я вежливо сказал, что не пью. Уважительная причина — Великий пост!
— Пост. Ну, понимаю, понимаю. Тогда просто воды со мной выпей. Не одному же хлестать.
Мы чокнулись, и полился его разговор со мной. Он был обаятельным, разнообразным, много хвалил меня. И я вспомнил, где мы познакомились. Это было лет девять назад в нашем офисе, в Москве, на Севастопольском проспекте. Он приезжал тогда со своими компаньонами, которые купили у нас франшизу на использование магазинов "Квартал" во Владимире. Я, конечно же, его тогда не запомнил, так как была всего одна встреча в офисном помещении. Мы проводили переговоры, сидя за столом, а когда человек статичен, без динамики, ты его практически не запоминаешь, ведь запоминаются всегда действо, движение. Так уж устроено человеческое сознание. Все, что не движется, нам не опасно, и, как следствие, не стоит напрягаться и запоминать.
Все это думалось, пока мы с ним шли на посадку, и я с тоской понимал, что избавиться от него у меня шансов нет, и на его любезное предложение сесть рядом мне пришлось интеллигентно согласиться.
Он заказал еще водки и чего-нибудь запить. Я, понимая неотвратимость полуторачасового полета в компании с неожиданным попутчиком, попросил шампанского. Так как общения было не избежать, я решил сделать его познавательным, не идти на поводу, а самому вести разговор. Мне это удалось, хотя и непросто: он периодически скатывался на высказывания типа "Как я тебя уважаю, давно за тобой слежу, многое у тебя перенял" и тому подобное. Словом, то, что обычно пьяный человек говорит, чтобы оправдать свое присутствие рядом с малознакомым собеседником, которому навязался.
Но то, что я от него узнал, поставив себе задачу сделать нашу беседу познавательной, показалось любопытным. Он родился в Калининграде 42 года назад. Учился в 40-й школе, потом где-то еще — не знаю. Затем 7 лет прожил в Германии, получил вид на жительство в Швейцарии, полгода провел в Японии, спасал друга от уголовной статьи за 52 миллиона долларов (как услышал, так и пересказываю). После этого эпизода я незаметно оглядел соседа. Черный неброский свитер, несильно модные туфли и брюки, часы, явно не гармонирующие с одеждой. Модель я не опознал, но несколько циферблатов с лунным календарем и турбийоном говорили о состоянии владельца гораздо больше, чем он сам…
Жизнь закинула его во Владимир, где он познакомился со своей женой, которую безумно любит, — так и сказал: "Безумно люблю свою жену". У них пятеро детей, и он испытывает страх, что они, уехав за границу, не вернутся в Россию.
Представляешь, 96 процентов детей, которые учатся за границей, не возвращаются назад. Девочки на 100 процентов не возвращаются. А все потому, что их там никто не назовет проститутками. А ребята не возвращаются, потому что их не назовут быдлом или гораздо реже назовут, чем у нас. Ты понимаешь, как это для них важно!
Ну, не вернутся — и не вернутся… Ты-то чего расстраиваешься? Главное, чтоб твои дети были счастливы, какая тебе разница, где это будет — в России, Англии или Германии?
Он вдруг затих, прикрыл глаза, я подумал — заснул. Но он выдавил:
— Власенко, не разочаровывай меня… Это же наша Родина!
Самолет пошел на посадку. Почти два часа растворились, как сахар в чае.
Мы обменялись визитками. Он предложил звонить, когда будет совсем херово. И тогда он устроит релакс во Владимире, где у него нынешняя родина, и в Турции, где у него свой отель, и в Германии, где у него несколько прожитых лет и банковский бизнес. Я сказал: "Спасибо, Миша". Его звали Михаилом, это я прочел на визитке. Мы обнялись и поехали, каждый — своей дорогой. И, хоть мы были с ними абсолютно разные люди, мне почему-то понравилась наша беседа, и я еще долго его вспоминал: "Власенко, не разочаровывай меня… Это же наша Родина!"...