С трудом вернувшись в мир живых из увлекательного 8-мартовского загула, подсчитав убитых и раненых, вытряхнув пепельницы и выбросив стеклотару, я с древнерусской тоской посматриваю на календарь. При этом, надо признать, метафизические вопросы из серии "какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?" не тревожат меня ни в малейшей степени. Я, к несчастью, там с моим народом, где мой народ, к несчастью, есть, поэтому и волнуют меня перспективы совершенно земные.
Иными словами – какие же еще красные дни календаря поджидают меня и моих товарищей по российскому гражданству в ближайшие месяцы этого замечательного года. Что предстоит отметить? За что поднять бокал? Рассмотрим эту проблему трезво, беспристрастно и – самое главное – критично. Сразу оговорюсь, что у меня накопилось несколько рацпредложений, и я их тут, извините, выскажу, а вы уж решайте сами.
Начнем с майских праздников, столь любимых дачниками и записными героями загородных пикников. До сих пор коробит меня, что День международной солидарности трудящихся так неудачно переименовали. По-моему, международная солидарность трудящихся – это то, чего нам сейчас остро не хватает, потому что именно в силу отсутствия этой самой солидарности наши трудящиеся превращаются постепенно в пассивное стадо, дружно рассевшееся перед телеэкранами, из которых нефтяным фонтаном хлещут не по-детски жуткие песни и пляски коренных народов останкинской телебашни.
А вот перенести зимние каникулы на начало мая – было бы самое то.
Во-первых, зимой русский человек пьет совсем не так, как в мае. Это проверено, и не только на себе. Радостное, легкое и безмятежное весеннее пьянство ни в какое сравнение не идет с глухим, бессмысленным и беспощадным пьянством зимним. Примерно через месяц поймете, о чем я.
Во-вторых, в зимние каникулы нормальный россиянин настолько офигивает от плохого алкоголя, что к Рождеству высокий смысл этого религиозного праздника осознает уже с трудом, если осознает вообще. Я сам слышал пару лет назад, как 7 января пьяный Дед Мороз на площади Победы хриплым басом орал в микрофон с эстрады – мол, бухнем же, друзья, за день рождения Иисуса Христа. Комментарии, по-моему, излишни. Не переносить же нам Рождество на 25 декабря?
Ко дню же Победы, чей статус в народном сознании, к счастью, крепок, словно броня Т-34, пипл, возможно, и сообразит вернуться с дачных участков в город, чтобы отметить этот святой праздник по-людски, а не согнувшись в три погибели между грядками.
Едем дальше. Июнь. Что там у нас? 12 июня, День независимости. Даже перед моим мысленным взором свидетеля событий двадцатилетней давности обстоятельства принятия Декларации о государственном суверенитете России предстают весьма размытыми. И не потому что у меня плохая память, а потому, что в том 91-м были события поважнее – путч в августе, развал СССР, и именно они повлияли на то, как будут вертеться шестеренки судьбы-злодейки.
Можно еще понять американцев, отмечающих 4 июля - до момента принятия декларации независимости США этой страны просто не существовало. Россия же перестала быть колонией во времена стояния на реке Угре, так что сейчас как-то мелко выглядят все эти декларации на фоне нашего многовекового статуса сверхдержавы.
Но гульнуть в июне все-таки надо, а то нехорошо получается. И здесь нам на помощь приходит "наше все". 6 июня – день рождения Александра Пушкина. Когда-то калининградский поэт Сэм Симкин, ныне, увы, покойный, на полном серьезе доказывал мне – необходимо сделать 6 июня государственным праздником. Я тогда иронизировал по этому поводу, а теперь понимаю – все-таки прав был старик.
Судите сами, все-таки Россию если и любят за ее пределами (что само по себе большой вопрос), то уж не за усатого вурдалака в звании генералиссимуса, а за великую русскую литературу. По степени народной известности с Пушкиным может конкурировать разве что Высоцкий. Если эта инициатива победит, Пушкина хотя бы прочитают лишний раз, что ни ему, ни нам, уж поверьте, никак не повредит. Опять же – "сердцу станет веселей", не забываем. Даже фамилия Александра Сергеевича звучит жизнерадостно и кучеряво – произносишь "Пушкин" и словно шампанское открываешь.
С летними поводами мы вроде разобрались, и теперь на календаре что-то уж вовсе малопристойное. Это я про День народного единства, 4 ноября. Чем был бы хорош революционный праздник 7 ноября, останься бы он в государственных "святцах"?
Смею предположить, что где-то подсознательно власть имущие чувствовали бы – вот погрязнут они, не дай Бог, в коррупции и беззаконии, и тогда хлынет по мраморным лестницам волна народного гнева, и придут комиссары в пыльных бейсболках со словами "Которые тут временные? Слазь!" А значит, надо, надо что-то хорошее для народа сделать, пока он на Манежке опять не распоясался.
А так, вместо пышущего жаром демонстраций праздника, подкрашенного залпом "Авроры", у нас невразумительный день хищного торжества над польскими соседями. Что, во-первых, не способствует хорошим отношениям с этой близкой нам во многих смыслах страной, а во-вторых, свидетельствует о наших все еще средневековых вкусах в непростом деле организации массовых торжеств.
Хорошо помню, как на следующий день после катастрофы под Смоленском польского самолета подвозивший меня калининградский таксист, слушая новости по радио, где как раз перечисляли жертв крушения польского лайнера, гордо задрал голову и со злорадным удовлетворением заметил – кто с мечом к нам придет, от меча и… Я попросил у него объяснений, и он с видимым неудовольствием стал пересказывать отрывки из школьного учебника, посвященные борьбе с белополяками и прочей антисоветской мразью. Впервые в жизни я вышел из такси на полпути, не расплатившись и хлопнув дверью, с грустью вспомнив старую сентенцию – как жаль, что все, кто точно знает, как нам обустроить нашу политическую жизнь наилучшим образом, уже работают парикмахерами или водителями такси.
А говоря о праздниках зимних, вспомним один выходной день, который у нас, к сожалению, отобрали, а зря. Это я о 12-м декабря, Дне конституции. Как-то меня пригласили в жюри молодежного поэтического конкурса, я сидел в первом ряду, слушал стихи, хорошие, средние и совсем никакие, и тут на сцену вышел колоритный молодой панк с российской конституцией в руках. После краткого, хотя и невразумительного антиправительственного спича, он швырнул "основной закон" в зал. Конституция, вздымая пыль, полетела под ноги слушателям. Видя, что никто не двигается с места, я встал, поднял брошюру про наши с вами права и аккуратно положил на рядом стоящий рояль, поборов искушение сдернуть молодого поэта за стоптанный "мартинс" с эстрады и дать пареньку по голове.
Какие-то бедолаги потом судачили – мол, испугался Белов "искусствоведов в штатском". А мне просто стало грустно оттого, что люди так бездарно путают причину и следствие. Конституция, так же, как и Библия, в России не прочитана по-настоящему, не понята и не усвоена. Иначе бы первое лицо самого западного региона страны не утверждало бы публично, что православие является основой российской государственности, забыв, очевидно, что государство у нас по Конституции – светское. Иначе бы людей, выходящих на площади больших городов, чтобы напомнить о свободе собраний, не волокли бы к автозакам, разбивая им лбы. Иначе "все жили бы мы по-другому".