25 июля в России отмечается день сотрудников предварительного следствия. Калининградка Татьяна Матвиенко окончила Санкт-Петербургскую академию Следственного комитета РФ и два года работает в нашем городе. На её счету расследование нескольких громких дел — гибели мальчика-инвалида, убийства слепой женщины. Татьяна рассказала «Клопс», как распознать преступника и почему не всем заявлениям можно верить.
Преступника опознали по взгляду
— Татьяна вы расследовали дело об осквернении воинского мемориала, где мужчина жарил курицу на Вечном огне. Оно было сложным?
— Отчасти да, потому что дело не раскрыли по горячим следам. Преступника искали почти две недели. Вместе с полицейскими мы отработали огромное количество людей, в большинстве своём асоциальных. У меня на допросах побывало несколько десятков лиц без определённого места жительства, в полиции — ещё больше. Сотрудники просмотрели все записи с близлежащих камер наблюдения буквально по секундам. Они провели ювелирную работу и в результате вычислили подозреваемого. Его опознала калининградка, которая выложила пост в соцсетях. Женщина видела его мельком, но смогла узнать.
— А как это произошло, если было столько подозреваемых?
— По взгляду. Свидетельница сказала, что мужчина смотрел как-то особенно, будто исподлобья. Удивительно, что она запомнила именно взгляд, а не черты лица, цвет глаз или особые приметы. Сначала она не была уверена, что сможет его узнать, но как только увидела, сразу указала на него.
— Вы предполагали, что у этого дела будет такой резонанс?
— Нет, конечно, и сам обвиняемый тоже не ожидал такого. Я помню, его привели поздно вечером, он был растерян, но спокоен — не плакал, руки не заламывал. Сидел и ждал адвоката, только постоянно спрашивал, что ему теперь будет. Выглядел прилично, как обычный мужчина. Не знаю, какие проблемы у него в жизни, но он чуть ли не каждый месяц уходит от жены и какое-то время живёт с местными маргиналами, а потом снова возвращается домой. Вот такой странный образ жизни…
Малыш слизал с пола наркотик и умер
— Как вы взаимодействуете с коллегами из УМВД?
— На каждое происшествие выезжает следственно-оперативная группа: дежурный следователь СК, в особо сложных случаях — наш следователь-криминалист, сотрудники районного отдела полиции, врачи судебно-медицинской экспертизы, эксперты системы МВД. Например, нам сообщают что нашли тело человека или произошло убийство. Каждый делает свою работу.
Оперативный сотрудник полиции осматривает вещи погибшего, старается установить его личность, опрашивает свидетелей.
Врач изучает тело на предмет повреждений — есть криминал или нет. Если есть подозрение, что человека убили, мы описываем травмы, их характер, локализацию, давность наступления и предполагаемую причину смерти.
Наш следователь-криминалист или эксперт из полиции «откатывает» пальцы, изымает следы и улики с места происшествия, фотографирует местность.
Я как следователь СК организую работу этой группы, пишу протоколы, объяснения, назначаю экспертизы, даю поручения сотрудникам полиции.
Всю работу по поиску преступников и доказательств проводим вместе с полицией. Они просматривают камеры, допрашивают жильцов, знакомых, родных погибшего, устанавливают связи погибшего и важные факты из его биографии, которые могут вывести на след преступника.
— А почему вы пошли не в полицию, а именно в Следственный комитет? И как вообще решили стать следователем?
— Мечтала с детства. Наверное, повлияло обострённое чувство справедливости. Мы с сестрой заступились за детей у нас на районе. В старших классах я не видела разницы между полицией и СК. Хотела поступать в институт МВД, потом узнала, что есть другой профильный вуз. Подготовилась и поступила.
— Учиться не скучно было? Практика обычно интереснее теории?
— Учёба была такой, как я ожидала — мне было интересно. Мои родители — юристы, я привыкла, чтобы всё было логично, систематично, упорядочено. Мне нравится, когда одно обуславливает другое и в то же время есть место для фантазии и полёта мысли.
— С какими первыми преступлениями вы столкнулись на практике?
— Практика началась со второго курса. Я помогала следователю из Фрунзенского района Питера. Больше всего запомнилось дело родителей-наркоманов, которые угробили собственного ребёнка. Они остатки порошка смахнули со стола. Малыш ползал по полу, слизал порошок и умер. Родителей судили за причинение смерти по неосторожности, а меня поразило такое безответственное отношение и к малышу, и к своей жизни…
Кидался на клетку и всех оскорблял
— Что представляет собой человек, который способен расправиться с кем-то из-за пустяка?
— Сейчас я расследую одно убийство, подробности пока не могу разглашать. Обвиняемый — молодой парень, 31 год, в 17 лет был судим — до смерти забил ногами женщину без определённого места жительства. Сейчас жертва — 50-летний мужчина. Обвиняемый хорошо ко мне расположен. Что обычно люди делают, когда хотят произвести впечатление на собеседника? Рассказывают о себе что-то хорошее. Наш герой постоянно хвастается, как он кого-то избил, унизил, наказал… Он уверен, что это проявление силы и это круто...
— А вам часто приходится сталкиваться с такими шокирующе циничными преступлениями?
— Сейчас мало что может шокировать или удивить. Запомнилось дело, когда калининградец до смерти избил слепую мать.
Пару лет назад женщина пришла к подруге спасаться от сына, который её избивал. Та повела её купаться и увидела синяки по всему телу, уговаривала обратиться в полицию, в больницу, но пострадавшая отказалась, не хотела подставлять сына. А через два дня умерла. Помню, кто был на месте ЧП, рассказали, что сын приехал с банкой пива, буквально перешагнул через лежавшую на полу мать, снял золотишко с неё и спокойно ушёл.
В морге эксперты увидели травму мочевого пузыря, внутреннее кровотечение. Тогда подруга и рассказала, что погибшая пряталась от сына. Его задержали. Оказалось, личность неприятная, криминальная, наркоман со стажем. Человек столько зла натворил, но никогда он не попадался с поличным, никогда не сидел, выходил сухим из воды. А тут его задержали, да ещё по подозрению в таком серьёзном преступлении. Он был в шоке!
Я ездила на допросы в СИЗО. Сначала он кое-как давал показания, а потом замкнулся, начал вести себя агрессивно — кидался на клетку, на стекло, оскорблял, кричал матом. Дело передали в суд, его рассматривали присяжные заседатели. В итоге его оправдали. Сейчас прокуратура обжалует этот вердикт.
Обвиняемый плакал
— А бывало ли, что к обвиняемым испытывали искреннее сочувствие, жалость?
— Да, конечно. Полтора года назад сгорел дом на улице Черноморской. Там жили мужчина с подругой, её 14-летним ребёнком и своим восьмилетним сыном-инвалидом Павликом (имя изменено — ред.). В Новый год папа с подругой ушёл, оставив зажжённые свечи. Начался пожар, Павлик погиб, а подросток пострадал. Папу обвинили в смерти ребёнка по неосторожности.
В тот момент мужчина был под следствием по другому делу — о ДТП, в котором жена погибла, а сын покалечился. Как раз когда я вела следствие о пожаре, ему вынесли приговор за аварию и отправили в колонию-поселение. С моральной точки зрения дело было очень трудным, оставило тяжёлый след на душе.
— Что вас угнетало больше всего?
— На допросах и следственных действиях обвиняемый часто плакал, чувствовал страшную вину перед женой и сыном, безумно их любил. Это один из редких случаев, когда обвиняемый вызывает сочувствие. И выживший мальчик тоже сильно страдал: он слышал, как Павлик кричал и звал на помощь, но ничего не мог сделать...
Заявить об изнасиловании, чтобы получить деньги
— Татьяна, а бывают случаи неоднозначного отношения к заявителям?
— Есть люди, которые пользуются сложившейся ситуацией в корыстных целях, всеми правдами и неправдами стремятся получить компенсацию. Например, женщина заявляет об изнасиловании, а на самом деле хочет получить деньги с партнёра только за то, чтобы она это заявление забрала. Начинаешь выяснять, а там всё по обоюдному согласию. Такие проверки заканчиваются тем, что уголовные дела возбуждают против самих дам, давших ложные показания.
— Были у вас уголовные дела против госслужащих?
— Около двух лет назад было уголовное дело о прослушке телефонных переговоров в одном из крупных госучреждений Калининграда. К ним приезжала проверка из центрального аппарата, и несколько сотрудников захотели знать, как она проходит. А потом им просто стало любопытно, кто о чём говорит, как к ним относятся те или иные сотрудники. Они делились аудиозаписями в мессенджерах, оперативно мониторили рабочую обстановку и чужую личную жизнь.
— Татьяна, у вас есть семья? Как вы проводите выходные, удаётся отключится от работы?
— Семьи нет, и личной жизни тоже. Я каждый день встаю в 7:00, в 8:30 я на работе. Ухожу домой около 22:00. Мне остаётся только поспать. Суббот и воскресений для меня не существует, разве что прихожу на работу в эти дни на пару часов позже, но также сижу до вечера. Так что для своей работы я абсолютно свободна. И думаю, что это хорошо: внутренне я не готова разрываться между служебным кабинетом, выездами на происшествия и близкими людьми.
