14:00

Сергей Мясоедов: Несмотря на все наши трудности, шансов для бизнеса в России больше

  1. Новости
Сергей Мясоедов
Сергей Мясоедов.

На вопросы "Клопс" ответил проректор, директор Института бизнеса и делового администрирования РАНХиГС Президентской академии, президент Российской ассоциации бизнес-образования (РАБО) 

О талантах и гениях

— Сергей Павлович, насколько вообще нужно бизнес-образование? Многие предприниматели не имеют специального образования и неплохо зарабатывают...

— Ответ на этот вопрос не совсем однозначный. А зачем вообще нужно было образование Биллу Гейтсу, который не окончил вуза, а создал крупнейшую империю в мире, причём в самой высокотехнологичной отрасли? Не нужно оно ему было. Потому что вуз ему только мешал, вязал его свободное мышление. Но Билл Гейтс в бизнесе — то же самое, что Моцарт в музыке. Помните Моцарта и Сальери? Сальери понадобилось всю жизнь тренироваться, и он стал очень талантливым и известным музыкантом. А гений Моцарт решал всё это просто — по наитию. Образование никогда не работает для гениев. Гениев единицы, а образование, генотип нации, в том числе предпринимательский, лидерский — формируется из талантливых людей. Далеко не каждый может быть хорошим менеджером, тем более предпринимателем и лидером, не за каждым идут люди. Утверждение, что каждую кухарку можно научить управлять государством, — это абсолютная глупость. Семь-восемь процентов самодеятельного населения способны к управлению. Задача бизнес-образования — отобрать этих людей и помочь им совершенствовать своё мастерство.

— Семь-восемь процентов? Так мало?

— Это доля людей, способных к талантливому управлению. Управлять может каждый. Приходит, начинает командовать, и компания идёт штопором вниз. Другой приходит в падающую компанию, и через некоторое время она начинает расти. Господь Бог нам даёт таланты достаточно равномерно. Вы много знаете гениальных балерин, которые бы пели в опере на сцене Большого театра?

— Ни одной.

— Ни одной. То же самое и здесь. Одним людям дан талант танцевать, другим — быть потрясающими инженерами, третьим — заниматься термоядерной физикой. А определённой группе людей дан талант эмпатии — чувствовать других людей, уметь организовать их, повести за собой, увидеть неожиданный поворот экосреды, новую возможность. Люди, у которых есть талант делать прибыль. Потом она может быть потрачена в бесприбыльных предприятиях на благотворительность, в прибыльных распределена между акционерами. Это второй этап. Но талант создавать прибыль, делать бизнес, талант находить неожиданные решения при нехватке ресурсов и прорываться в астрал — он дан только семи-восьми процентам самодеятельного населения. Все бизнес-школы мира отбирают вот эту талантливую группу людей.

Конкурс типа "Лидеры России", ориентированный прежде всего на госслужащих, — это блестящий конкурс, который приводит в действие застрявший в последние годы между этажами бюрократии социальный лифт. Замечательный конкурс, связанный с развитием предпринимательских талантов, — "Бизнес Баттл" — проводится сейчас в вашем регионе. Он стимулирует интерес к самостоятельному бизнесу, к креативности. А это сейчас, пожалуй, самое важное для страны. Ведь что происходит? Вы ищете тех, кому дано, и тех, кому хочется. Вы их поддерживаете, о них рассказываете. Вы формируете в обществе почти отсутствующее понимание, что прятаться за спину патерналистского государства или "протирать штаны" на блатной должности — это зачастую тупик, а не предел мечтаний. Вы поддерживаете тех, кому хочется взлететь на собственных крыльях. "Лётчиков-испытателей" от бизнеса, которые формируют успех российской экономики будущего. Это приобщение к волшебному миру тех, кому дан талант предпринимателя и лидера, кто не боится риска, кто стремится к свободному полёту.

Этих талантливых людей чуть-чуть надо поддержать, желательно не деньгами, а именно славой, признанием, морально, на первом этапе, а дальше они пойдут сами. Талантливый управленец — это хорошо работающее предприятие. Хорошо работающее предприятие — это дополнительные рабочие места, это прибыльность, это повышение производительности труда, это решение социальных проблем и экономическое развитие. Пока мы не научимся учить менеджменту и отбирать талантливых людей, я боюсь, что при самых красивых планах и программах устойчивые темпы экономического роста и скачок в постиндустриальную экономику будут до крайности затруднены.

О бизнес-образовании в России

— Как в России сегодня развито бизнес-образование? Мы сильно отстали от Запада?

— Мы отстали довольно сильно. Россия вообще славится своими догоняющими скачками. В 1988 году решением Совмина СССР в России были созданы первые две бизнес-школы. То есть бизнес-образование после долгого перерыва возникло совсем недавно. Ему по совокупности тридцать лет. Поэтому наше бизнес-образование нужно рассматривать как динамично растущее и молодое. А на какой уровень мы вышли? Это тоже определяется достаточно легко. Либо по международным аккредитациям, либо по международным рэнкингам, либо по международным дипломам. Начну с последнего. Если вы руководитель какой-то очень известной бизнес-школы или университета и кто-то приходит и говорит вам: "Давайте вместе сделаем программу. Я буду делать половину, и будем давать ваш диплом". Ваш диплом — это ваша репутация. Есть управленческая истина: полжизни вы работаете на репутацию, полжизни репутация работает на вас.

Вы никогда не возьмёте слабого партнёра, в котором сомневаетесь, и не позволите ему давать ваш диплом. Вы будете искать того, кто в состоянии обеспечить качество. На сегодняшний день в России существует полдюжины стратегических партнёрств с ведущими бизнес-школами мира. Среди них — Антверпенская школа бизнеса (совместно с программой Executive MBA — 46-е место в списке ста лучших программ по рейтингу Financial Times). Это Гренобльская высшая школа бизнеса — совместная программа MBA занимает 29-е место по списку 100 лучших FT. Обе программы проводятся в России в партнёрстве с ИБДА РАНХиГС. Кроме того, у нас в стране есть успешные стратегические партнёрства с Кингстонским университетом, со Стокгольмской школой бизнеса и другими. Всего четыре-шесть партнёрств. И хотя их программы в топ-100 Financial Times не представлены, это хорошие школы с хорошими программами МВА, соответствующими европейскому представлению о качестве. И, наконец, ещё десяток бизнес-школ страны, которые следуют за лидерами. В совокупности мы выйдем примерно на 18–20 сформировавшихся бизнес-школ, куда можно смело идти учиться. 

— О каких именно школах вы говорите?

— Сегодня в Ассоциации бизнес-образования около сотни членов: бизнес-школы, факультеты менеджмента, центры. Есть тройка лидирующих бизнес-школ — Институт бизнеса и делового администрирования (ИБДА РАНХиГС), Санкт-Петербургская школа менеджмента и школа управления "Сколково". Первая в списке имеет аккредитацию AACSB International, о которой говорят, что "выше только небо". Две другие — аккредитацию EFMD. 

Дальше идёт устойчивая группа из примерно 15 бизнес-школ, которая наступает нам на пятки. Их бренды хорошо известны. Тем, кто заинтересуется, рекомендую посмотреть список российских бизнес-школ, которые имеют аккредитацию программ МВА в ассоциации АМВА International или аккредитовали свои программы в Национальном совете по оценке качества делового и управленческого образования. Там вы найдёте списки из 13–15 российских бизнес-школ, аккредитованных этими организациями.

А потом идут также нередко очень неплохие по качеству "остальные", которые ещё в процессе формирования как бизнес-школы. Это прилично за тридцатилетний период. Хотя 100 бизнес-школ на матушку Россию по сравнению с пятью тысячами на США — это очень немного. Бизнес-школы надо поддерживать, но, как и предпринимателей, не государственными или окологосударственными деньгами. Бизнес-школа, которая не может себя прокормить, не может научить бизнес делать прибыль! Она может только научить, как "пилить" государственный бюджет. Бизнес-школу надо поддерживать морально. И нам нужны изменения в законодательстве. Вы никогда не обращали внимание на то, что у нас около сотни бизнес-школ, а в России в законе "Об образовании" ни термина "бизнес-управленческое образование", ни термина "бизнес-школа" вообще нет?

— Получается, есть университеты, есть колледжи с лицеями, а бизнес-школы — это вообще непонятно что такое, если говорить о статусе...

— Вы правы. Причём в мире университетские бизнес-школы являются гордостью университетов. Например, Wharton Business school в Пенсильвании принадлежит к очень хорошему университету Пенсильвании. Но гордость всего этого региона и США — это бизнес-школа, а не университет. У нас, к сожалению, кажется, что можно на раз переименовать экономический факультет вуза, повесить табличку — и завтра появится не очень хорошая бизнес-школа, тогда как раньше был хороший экономический факультет. Это неправильно. Пока бизнес-школы у нас пасынки. Это тоже замедляет формирование слоя профессиональных и сильных менеджеров.

Вернусь к вашему вопросу о статусе и признании в мире. Я его коснулся, когда говорил об уровне российских бизнес-школ по сравнению с зарубежными. О нём стоит сказать отдельно. В мире все бизнес-школы, претендующие на лидерство, стремятся получить международную аккредитацию. Но не любую! И войти в международные рэнкинги бизнес-школ. Но также не любые! Среди десятков международных аккредитаций, как Гималаи на равнине, высятся всего три аккредитации и три аккредитующие организации, чей знак качества для бизнес-школы означает, что она стала бизнес-школой мирового уровня. К слову, без получения хотя бы одной из этих трёх аккредитаций бизнес-школа по неписаным правилам никогда не попадёт в престижные мировые рэнкинги. Особенно в высший рэнкинг для бизнес-образования — рэнкинг топ-100 Financial Times. Аккредитации трёх ведущих ассоциаций часто называют "Аккредитациями Тройной короны" (Triple Crown Accreditations). "Тройная корона" включает аккредитацию АМВА International (Международная ассоциация программ МВА), EFMD (Европейский фонд развития менеджмента) и самую престижную мировую аккредитацию, которую проводит AACSB International (Международная ассоциация по развитию университетских школ бизнеса). Ей 100 лет, в ней более 2,5 тысячи членов, 800 аккредитованных программ. На сегодняшний день в России есть только одна бизнес-школа, которая аккредитована этой ассоциацией — это Институт бизнеса и делового администрирования РАНХиГС. 

— Насколько я понимаю, аккредитация получена недавно?

— 13 мая этого года. Это было завершение почти шестилетнего пути, аккредитация длится от пяти до семи лет.

— Вы сказали, что бизнес-образованию в нашей стране мешает развиваться несовершенство законодательства. Что ещё?

— В том числе — наше сознание. Мы очень любим критиковать то, что не понимаем. Если вы посмотрите прессу по программам MBA, то увидите, что её не ругает только ленивый. Мы специально проводили анализ и выяснили, что наиболее ярые, "троллинговые" критики MBA по этой программе не учились. Очень мешает, что огромное количество организаций и государственных вузов в том числе называет программы второго высшего образования и магистратуры MBA, не понимая, что MBA — это практикоориентированная программа, а магистратура заточена на подготовку исследователей, аналитиков и педагогов. 

— А здесь нет нарушения авторского права или каких-то иных нарушений? Разве название MBA могут использовать все, кто захочет?

— Термина "программа MBA" в российском законодательстве не присутствует. Диплом MBA не является государственным, хотя во всём мире диплом MBA известной бизнес-школы — это высшая ступень подготовки управленца, это выше магистратуры. У нас же программу относят к профпереподготовке с непонятным стандартом.

Сергей Мясоедов
Сергей Мясоедов.

— Есть ли разница в бизнес-образовании в России, в Китае, на Западе? И чем вуз отличается от бизнес-школы?

— Бизнес-образование в мире при всей своей гибкости имеет свои жёсткие стандарты и жёсткие ценностные подходы. С этой точки зрения американские, европейские, китайские и российские бизнес-школы, которые стараются вести себя как бизнес-школы, преподают очень похожие продукты и реализуют очень похожую методику и подходы. Международные стандарты программ МВА и так называемого "Специализированного мастера" (Specialized Master), хотя последняя в России почти неизвестна, отличаются стройностью и жёсткостью. Поэтому я скорее готов сказать, чем хорошее бизнес-образование отличается от университетского.

— Чем же?

— Момент первый. На программе MBA не может и не должен учиться человек, у которого нет хотя бы пятилетнего стажа практической работы в бизнесе. Лучше семь. А по программе Executive MBA, то есть для топ-менеджеров, помимо этого, ещё и не менее шести лет управленческой работы.

— То есть учатся практики?

— Совершенно верно. Основа МВА — обмен практическим опытом. Это люди, прошедшие через бизнес. У них есть опыт работы, им есть чем делиться.

Второй момент. Профессор вуза должен блестяще говорить. Я сам при позднем социализме 17 лет преподавал в МГИМО и был нормальным университетским профессором, любимым и востребованным. Меня переучивали довольно долго. Потому что отличие профессора в бизнес-образовании — это умение молчать на занятиях. Преподаватель собрал практиков, задал им практический вопрос, например: "Чем выкладка товаров на витринах вашего города отличается от выкладки товаров в — условно — Пензе?". И маркетологи из разных регионов начинают делиться своим опытом. А преподаватель как дирижёр направляет дискуссию. Создаётся новое практическое знание. То есть на хорошей программе MBA люди с опытом и преподаватель, умеющий их поднять на мозговой штурм, создают сегодняшние практические знания, которые люди тут же несут в бизнес. Это позволяет им сделать карьерный скачок и поднять прибыльность своей компании. Это первые исходные моменты, которые сразу отличают бизнес-образование от университетского.

Но это не всё. Третий момент. Бизнес-образование — это уникальная возможность выстроить связи среди себе подобных. Вы ищете партнёров для новых проектов и обычно за два года обучения находите их. Кстати, MBA во всём мире длится более полутора лет. МВА короче чем год — это не МВА, это сапоги всмятку.

Четвёртый момент. К сожалению, в отличие от программ по библиотечному делу, хорошая программа МВА дешёвой быть не может и не должна. Объясню почему: тут очень циничный подход. Не все люди — талантливые менеджеры и предприниматели. Как мы можем малыми ресурсами и быстро отобрать тех, у кого есть талант и божий дар? Да, тестирование, собеседование, эссе — это делают все ведущие бизнес-школы. Но есть ещё "короткий взмах саблей". Это звучит так: "Ребята, у нас есть такая ценовая планка, если вы успешны после пяти-семи лет работы и достаточно зарабатываете, заходите". То есть вы сразу получаете самых талантливых — тех, кто умеет делать прибыль и работать на рынке.

В вузе это контрпродуктивно. Вуз — это будущее нации, в вузе должно быть очень много бюджетных программ. Математики, физики, историки и прочие, с моей точки зрения, должны учиться либо бесплатно, либо почти бесплатно. Бизнес-образование на другом полюсе. 

Кросс-культурный менеджмент

— Если в бизнес-образовании в мире всё более-менее стандартно, то разница в деловых культурах, безусловно, есть. Так ведь?

— Есть такая максима — думай глобально, а делай локально. Это по поводу кросс-культуры. На 90 или на 85 процентов программы MBA должны быть одинаковыми. Законы человеческой психологии, мотивации, лидерства практически одинаковы во всём мире. Как одинаковы оптимизационные модели построения цепочек поставок и т.п. А дальше идёт локализация знания, которая определяется нашей историей, религией, традициями, ценностями, нашей политической системой и многими другими факторами. И вот это должно учитываться обязательно. В любой сильной программе MBA обязательно присутствует блок по кросс-культурному менеджменту, преподаются особенности ведения бизнеса в различных деловых культурах. Сразу маленький пример. Один из параметров России — это высокая дистанция власти. Это не политика, а психология. Это уровень разрыва власти в организации или обществе, при котором среднему гражданину комфортно. У нас уровень дистанции власти один из самых высоких и находится на уровне 90–93%. Самый низкий уровень дистанции власти — в скандинавских странах. В Дании дистанция власти будет находиться на уровне 18–19%. И вот создаётся совместное российско-датское предприятие. Датчане вкладывают известное количество средств, их руководители оказываются в должности CEO и замов. Весь средний менеджмент и инженерно-технический состав российский. СЕО из Дании объявляет подготовку собрания, посвящённого разработке новой стратегии развития. 

Парадигма поведения во всех странах с низкой дистанцией власти такая. Руководитель говорит среднему менеджменту: "Ребята, вы носители конкретных знаний по предприятию, посидите, обозначьте ключевые проблемы, наметьте решения, определите стратегию". И СЕО идёт на собрание по стратегии почти неготовым. Он ждёт, что несколько групп людей сделают презентации. Он их выслушает, создаст согласительную комиссию, они поработают вместе, а потом на финале он примет участие в отработке окончательного решения.

Парадигма поведения во всех странах с высокой дистанцией власти иная. Стратегию разрабатывают СЕО и небольшая группа замов. Остальных привлекают для того, чтобы они сформулировали минимальные замечания и выразили всеобщее одобрение. Узкая группа руководства разрабатывает стратегию, средний менеджмент к собранию не готовится.

А теперь мы перемешали две культуры. Верхний датский менеджмент идёт на собрание в ожидании, что средний российский выполнит подготовительную работу по разработке стратегии. Средний российский менеджмент ждёт того же от датских топов. В результате собрание не получается. Обиженные датчане говорят: "Видимо, средний менеджмент некомпетентен, ни одной свежей мысли!". Разочарованные русские говорят: "Эти датчане! Они же временщики, им всё по барабану! Они не могут сформулировать стратегию и не знают, куда нас вести!". Вот в таких случаях вступает в дело кросс-культурный менеджмент. Есть консультирование, есть опросники, есть методы того, как группы учат работать друг с другом и, самое важное, — коммуницировать. По моей практике — до 90 процентов конфликтов происходит из-за того, что представители одной культуры говорят одно, а представители другой культуры слышат другое. В случае, который я привёл с российско-датским предприятием, нет "плохо" и "хорошо", здесь одна и вторая группа совершили маленькие коммуникационные ошибки — не перевели слова на смысл, который понятен одинаково. Напомню, что культура среди прочего — это система одинаково понимаемых значений слов.

— Как учат кросс-культурному менеджменту?

— Для тех, кто собирается работать на стыке деловых культур, существуют специальные образовательные MBA. Я их уже упоминал — это стратегические партнёрства. Что, например, означают два диплома — ИБДА и Антверпенской школы менеджмента? Это значит, что на программе преподают на паритетных началах лучшие преподаватели России и той страны или региона Европы, где находится эта школа. Это значит, что половина деловых ситуаций будет из российской действительности, а половина — из зарубежной. Чтобы образование дало ещё более полный эффект, во всех хороших бизнес-школах практикуются один-два зарубежных модуля, желательно — с перемешиванием студентов наших и партнёров. Люди знакомятся, заводят контакты и учатся понимать друг друга.

О скрытых чемпионах XXI века

— Состоятельные родители зачастую отправляют детей учиться за рубеж, в первую очередь — в Великобританию. На ваш взгляд, это оправданно?

— Я противник любого ограничения личной свободы наших граждан. Каждый человек имеет право на свою судьбу, свои достижения или свою глупость и ошибки. Но порассуждать на эту тему готов. Из моих друзей у части людей дети получили зарубежное образование и находятся сейчас за рубежом. У части людей дети остались здесь, учились здесь и работают здесь. У каждого подхода есть достоинства и недостатки. Когда папы и мамы выталкивают детей в среднюю школу за рубеж, они зачастую не понимают, что, отучившись в старшей школе и вузе вне России, ребёнок в 90 процентах случаев из 100, даже если и захочет вернуться, вернуться не сможет. За шесть-семь лет за рубежом он перепрограммируется на другую деловую и поведенческую культуру, заведёт друзей, влюбится, привыкнет к строю жизни. Возврат домой для него выливается в жёсткий "реверсивный кросс-культурный шок" и фрустрацию. Которая дополняется отсутствием друзей. Ведь большинство друзей по жизни мы заводим либо в школе, либо в институте.

Выбор же в пользу другой страны, не важно — Англии, Германии и т.п., сегодня намного менее очевиден для детей, чем для их родителей. Нет продуктового дефицита, от которого люди бежали. Можно работать в государственном секторе или делать свой бизнес. С одинаковой лёгкостью путешествовать по стране и по миру. Темп жизни, перемен и возможности для карьеры в России зачастую не отстают от того, что есть в развитых странах.

Мне кажется, что в нынешних условиях глобализации мира правильный подход для родителей — это выбор в пользу ведущих российских бизнес-школ и вузов, где есть проекты вузовских программ на "два диплома", где студенты учатся первые два года в России, а последующие — в вузе-партнёре в Европе, США, Китае, Австралии и т.п. Студенты взрослеют и заводят друзей в своей стране, а потом ещё и дополняют всё это широкими связями в других странах, пониманием их особенностей и дополняют российский диплом дипломом зарубежным. По окончании вуза они получают возможность выбора: работать в российских компаниях или в иностранных компаниях в России. Или попытать карьерное счастье за рубежом. Мой опыт показывает, что в этом случае, даже получая уникальные должности за рубежом, выпускники российских вузов не прерывают контакты со своей страной. И через какое-то время в неё возвращаются. Я с интересом наблюдаю, как недавние выпускники бакалаврской программы ИБДА РАНХиГС, работая сегодня в Мексике, Франции, Англии, Сингапуре, США, на Кипре и т.п., продолжают активно общаться с одногруппниками, делающими не менее успешную карьеру в России. И в разговорах заявляют, что планируют вернуться в страну. Потому что понимают, что по многим направлениям шансов на успех в России больше. И при всех наших трудностях страна развивается динамично.

— Из-за того что более развивающийся рынок?

— Да. А также из-за того, что мы генетически, кожей чувствуем возможности и ограничители предпринимательского движения в России. Если вы чувствуете культуру кожей, вы умеете идти на риск до той границы, за которой риск становится реально опасным. Это тацитные, скрытые знания, которые накапливаются через опыт. Они дают бизнесу лучшие условия для старта. А потом бизнес начинает активно развиваться в России или уходит за рубеж и становится успешным экспортёром. Я считаю, что концентрация внимания прессы и общества на успехах и провалах на крупнейших компаниях страны — это неправильно. Это отголоски и психологические штампы прошлого и даже позапрошлого века, индустриального общества. Будущее нашей страны, как и всех стран мира, вступающих в постиндустриальное общество, определяется развитием среднего и крупного бизнеса, который через предпринимательские стартапы прорвался и стал успешным. Мы должны больше внимания уделять тем людям, которых во всём мире называют "скрытые чемпионы XXI века".

— Кто это?

— Это — средний и крупный бизнес, обычно с оборотом от 50 миллионов до одного миллиарда долларов в год. Обычно эти нишевые компании почти или совсем не связаны с госсектором. Обычно в рамках своей рыночной ниши они производят что-то уникальное. Причём делают это очень эффективно и с высочайшей производительностью труда. У меня были выпускники, создавшие уникальный пять-шесть лет назад фильтр для воды, который при удивительно малой себестоимости обладал высочайшими качественными характеристиками. Сейчас их компания экспортирует эти фильтры в добрую половину стран Европы, причём бьёт по качеству образцы крупнейших европейских компаний. 

Почему этих людей называют скрытыми чемпионами? Потому что, обеспечивая прорывные производительность и качество в отдельных маркетинговых нишах, с успехом конкурируя с известнейшими брендами, они не занимаются самопиаром, их достижения не включаются в национальные проекты. Они просто делают отличные товары и услуги для потребителей. Малыми сериями или индивидуально. О них мало пишет пресса. Не рассказывают в телерепортажах. Они работают негромко, не для пиара, оставаясь "скрытыми» от средств массовой информации. 

И тем не менее в сегодняшней постиндустриальной Европе доля этих предприятий в совокупном ВВП составляет более 62 процентов, тогда как на распиаренные гиганты индустрии — менее 40 процентов. В США и КНР их доля превысила 50 процентов. В России пока лишь около 30 процентов. Но они есть, они растут и несут новые технологии и новое качество. В них будущее страны в постиндустриальной экономике. Там работают поразительно интересные люди! И нам надо их поддерживать.

То, что сейчас в Калининграде проводится конкурс стартапов "Бизнес баттл" и вы пытаетесь отобрать успешных бизнесменов и лучшие предпринимательские проекты, помочь им подняться до уровня скрытых чемпионов XXI века, — это, мне кажется, очень хорошая вещь. Давайте поддерживать тех, кому хочется идти вперёд и вверх, побеждать трудности, делать своё дело для людей. Эти люди всегда творческие, им, как актёрам, очень нужно признание, национальный статус. Им нужны наши аплодисменты!

Нужно, чтобы этим людям чаще аплодировали, чтобы их чаще ставили в пример, и тогда у нас в стране и производительность труда поднимется, и темпы экономического роста возрастут, и люди будут жить лучше, богаче и счастливее.

Подготовил Алексей Денисенков