Музейная коллекция "Пруссия" во время войны хранилась в Кёнигсбергском замке. Только археологическая её часть насчитывала 240 тысяч экспонатов. Помимо этого, в "Пруссию" входили нумизматическая коллекция, коллекция оружия, этнографии, церковные книги, картины и многое другое. На базе этого музейного собрания была разработана и используется до сих пор хронология и археологическая периодизация древностей всех стран Балтийского региона.
Считалось, что лучшая, выставочная, часть "Пруссии" погибла во время бомбардировок Кёнигсберга в августе 1944-го и во время штурма города Красной армией в апреле 1945-го.
Некоторые экспонаты после войны были обнаружены в Польше, на чердаке парикмахерской. Это была доля так называемой учебной коллекции, не сопоставимой по своей научной ценности с уничтоженной войной лучшей, выставочной, частью.
В 1949–1950 годах Калининградский областной краеведческий музей купил у архитектора города Максимова и поисковика Ноймарка несколько сотен предметов из музейных собраний Королевского замка, найденных в руинах западного флигеля. Это были предметы вооружения из зала Московитов, части этнографической и археологической коллекций. Среди них находились и предметы из "Пруссии".
В 1967 году (по другим данным — в 1968-м) сотрудник краеведческого музея В.Н. Строкин по заданию руководства также занимался в руинах замка поисками музейных экспонатов. В руинах южного флигеля он обнаружил несколько сотен предметов различных периодов, от эпохи камня до орденского времени, и несколько книг учёта фондов "Пруссии". Почти все находки имели следы пребывания в огне, книги фондов представляли собой кучки слипшихся от влаги листов. Судьба оставшейся — главной — части коллекций музея "Пруссия" была неизвестна. Считалось, что она погибла.
Версию гибели выставочной части "Пруссии" подтверждали найденные в руинах замка несколько обгорелых арбалетных болтов — наконечников для арбалетных стрел — и другие сильно пострадавшие от огня артефакты. Уничтоженная войной музейная коллекция "Пруссия" стала ещё одной кёнигсбергской легендой.
Но в 1998 году в Москве вдруг появилась рукописная церковная книга из легендарного собрания. Книга была в относительно хорошем состоянии, но во время перевозки неизвестный "кто-то" свернул её в трубку. Через некоторое время два бездомных принесли в магазинчик антиквара Максима Пестрикова пакеты с какими-то закопчёнными шайбочками, пружинками, камешками. Антиквар купил их за две бутылки водки. А потом обратил внимание на инвентаризационные номера и надписи на немецком на некоторых предметах из пакетов.
От греха подальше антиквар передал предметы археологам из Калининградского историко-художественного музея. Закопчённые "шайбочки" оказались римскими монетами, "пружинки" — бронзовыми браслетами X века, а "камешки" — фрагментами бусин разных эпох. На многих предметах стояли инвентаризационные номера. По ним установили коллекцию, в которую входили купленные за две бутылки водки артефакты. Это оказалась музейная коллекция "Пруссия". Несуществующая и погибшая во время войны.
Бездомные во время продажи "шайбочек" упомянули, что нашли древности в казематах одного из фортов. Это была единственная зацепка, которую они оставили, прежде чем навсегда раствориться в лабиринтах истории.
Началась детективная охота на "Пруссию". Волей случая или мистики, всегда окружающей археологию, калининградским специалистам Константину Скворцову и Анатолию Валуеву удалось обнаружить в казематах форта №3 тысячи предметов из выставочной части легендарного собрания. Осенью и зимой 1999 года они нашли несколько тысяч артефактов из этой коллекции. К сожалению, большинство находок — только мелкие фрагменты некогда целых предметов. Однако это всё равно стало мировой археологической сенсацией. Экспедиция, организованная Калининградским историко-художественным музеем, вела работы на форте №3 в 1999–2003 годах. Итог — выставка, открытая в залах музея в юбилейном, 2005, году при содействии фонда "Цайт".
Константин Скворцов рассказал писателю и журналисту портала "Клопс" Александру Адерихину о печальной судьбе музейной коллекции "Пруссия" и её "втором пришествии".
— Что такое лично для тебя история музейной коллекции "Пруссия"?
— Очень много всего. И не в последнюю очередь — трагикомичная история.
— Почему?
— Сразу после войны на территории Восточной Пруссии работало несколько групп по поиску культурных и исторических ценностей. Наиболее известная из них — группа советского археолога Александра Брюсова, брата русского поэта Валерия Брюсова. Она собрала несколько вагонов культурных и исторических ценностей, которые были отправлены в Москву. До столицы эти вагоны не доехали. Пропали по дороге.
А в 60-е годы прошлого века КГБ перехватил письмо одного из последних хранителей музейной коллекции "Пруссия" — немецкого археолога Ла Бома — польскому историку Антоневичу. В этом письме было прямо указано, что выставочная часть "Пруссии" спрятана в казематах форта №3. Также перечислялись и другие предметы из Кёнигсбергского замка, спрятанные в форте: рыцарское оружие, знамёна, барабаны, посуда, предметы интерьера, скульптуры... Практически всё, что было в замке.
То есть тайна "Пруссии", которую мы искали, для кого-то тайной не была. Более того, информация из письма Ла Бома была проверена "на месте" в 60-е. В форт №3 отправились сотрудники Калининградской геолого-археологической экспедиции. К геологии и археологии эта экспедиция не имела никакого отношения: она была создана Министерством культуры СССР и КГБ СССР для поисков всё тех же культурных ценностей на территории Калининградской области.
Сотрудники экспедиции осмотрели форт, но ничего там не нашли. Позже выяснится, что в форту тогда располагалась воинская часть, в казематах хранили боеприпасы. Командование этой части участников экспедиции во многие помещения просто не пустило. Секретность. Такая странная ситуация, когда одни не могли говорить другим, что они ищут, а другие не могут говорить, что они у себя в казематах находили.
Но на этом трагикомизм в истории с "Пруссией" не закончился. В середине восьмидесятых прошлого века в Калининграде снимался фильм "Приказ: перейти границу". В этом фильме форт №3 сыграл укрепление японцев, которое брала штурмом Красная армия. Во время съёмок для "достоверности" на стенах форта были сделаны надписи на японском языке. Консультантом съёмок был один из участников той самой геолого-археологической экспедиции. Но и во время съёмок ничто не привлекло его внимания.
Вообще в этой истории много мистического. Я родился в Калининграде, жил на Северной горе. Прямо за нашим забором начинался Макс-Ашманн-парк. Недалеко от дома в крапиве валялись бетонные истуканы солдат Третьего рейха с нацистскими орлами, которые нам, мальчишкам, тогда казались огромными изваяниями, оставленные чужой, неизвестной цивилизацией. Это был какой-то странный мир. А ещё в этом мире был форт №3, где тогда размещалась воинская часть, кругом были посты.
А ещё в моём детстве был мальчишка, живший на самом краю Северной горы. Его отец служил прапорщиком в части, располагавшейся в форту. И как-то, к нашей зависти, папа-прапорщик сделал сыну подарок — принёс ему около сорока монет со следами пожара. Это были так называемые драйпёлькеры и полтораки — немецкие и польско-литовские серебряные монеты XVII века. Сейчас я с уверенностью могу это сказать. Это детское воспоминание я спустя десятилетия связал с историей "Пруссии".
Вообще Северная гора — место очень интересное. На этой горе, названной в честь прусского бога подземного мира и смерти Патолло, находилось древнее городище. Здесь же пруссом, принявшим христианство, за свой счёт и на своей земле была построена одна из первых церквей в Кёнигсберге. Её фундаменты вместе с кладбищем снесли четыре года назад до последнего камня безо всяких археологических раскопок, а на месте этого памятника истории и культуры построили жилой дом...
— Как ты узнал о том, что "Пруссия" жива и находится где-то в Калининградской области?
— Случайно. Мой приятель работал в Москве, в реставрационном центре одного музея. Он ходил на московский вернисаж, где тогда продавали всё, даже античную археологию. Там ему предложили купить вещи, на которых стояли музейные шифры — выполненные белой краской номера с названием мест, где эти вещи были найдены. На немецком. Друг позвонил мне и спросил, не пропадало ли что-нибудь у нас из музея. Я сразу напрягся. Сам понимаешь, история-то плохая. Я начал осторожно расспрашивать сотрудников музея. Ответ был однозначный: "Нет, не пропадало".
Тогда я попросил своего московского приятеля узнать об этих вещах хоть что-нибудь, хоть какие-то зацепки. Ему удалось разузнать не так много — что в Москву предметы приехали из Калининграда. Я начал выяснять, откуда эти вещи. Параллельно калининградские коллекционеры стали рассказывать, что им понесли "древнятину". Много "древнятины". Я понимал, что эта "древнятина" — распродаваемая кем-то часть собраний музея "Пруссия". И что кто-то её нашёл. И что этот "кто-то" вещи в музеи передавать не будет.
Мы с Евгением Калашниковым — моим другом и калининградским археологом — начали искать. Поиски привели нас к одному калининградскому антиквару. Мы выдавали себя за представителей "очень серьёзного" московского собирателя, интересующегося каминными часами XIX века. Продавец часов не знал, что я археолог. Я спросил его, нет ли чего-либо посущественнее для одного очень серьёзного человека. Например, какой-нибудь реальной "древнятины". И мне ответили: "Есть!"
Продавец принёс мне коробку. Открыл. И я сразу увидел вещи, до боли мне знакомые по публикациям второй половины XIX — начала XX веков. Это были вещи из "Пруссии". Понимаешь, они ведь узнаваемы, как люди. Они имеют свою жизнь, свою историю. Я держал в своих руках вещи, о которых во всех работах было написано, что их не существует. И что они безвозвратно погибли во время войны. И которые когда-то держали в руках учёные-археологи, известные мне по старым фотографиям в книгах...
А потом мне принесли вторую коробку. С такими же вещами из "Пруссии". А потом пошли мечи и прочее железо. Что я при этом чувствовал? Что такое эйфория, тебе надо объяснять?
Я купил то, что мог. Друг дал денег. Можно было "Мерседес" приобрести. Но купили артефакты из "Пруссии". Все эти вещи мы передали в музей.
— На каких условиях?
— Без всяких условий.
— Не было идеи...
— Присвоить? Нет. Я хотел найти коллекцию, а если бы оставил вещи себе, то о поиске коллекции можно было бы забыть.
Но заплатить за всё это мне пришлось не только деньгами. Когда я увидел все эти коробки, пошёл к своему учителю и сказал: "Я вчера видел вещи из "Пруссии". Мы можем её найти. Но всё это очень криминально". Он не стал медлить с ответом: "Я от тебя этого не слышал, ты мне этого не говорил. Забудем".
А потом пришла информация, что "Пруссию" копают в одной из крепостей Калининградской области. Вместе с Анатолием Валуевым и Евгением Калашниковым мы решили начать с кёнигсбергских фортов. Побывали и на форте №3. В те времена форт был взят в аренду неким предпринимателем. Потом этого предпринимателя посадят за убийство двух и более человек, а также за организацию преступного сообщества.
На форту была организована авторазборка. Когда мы уже выходили из форта, на площадке напротив центральных ворот увидели несколько джипов с "ребятами". "Ребята" кого-то ждали — не знаю, нас ли. Мы ушли через подземный ход в поле. Таких походов было несколько, но мы ничего не находили. Могли осмотреть только те форты, куда сумели попасть. Несколько фортов были заняты военными, какими-то предприятиями.
По "закрытым" фортам после моего с ним разговора начал ездить Авенир Петрович Овсянов, сотрудник центра по поиску предметов истории и культуры. На всякий случай он в десятый, наверное, раз осмотрел форт №3 и ничего не нашёл. Надо сказать, что Авенир Петрович — к сожалению, ныне покойный — был большим специалистом по фортификации, очень любил форты. В тот раз, когда он осматривал форт, где-то в казематах нашёл несколько металлических креплений для водосточных или канализационных труб. Их, аккуратно связанные медной проволочкой, он оставил на втором этаже форта. Это сыграло важную роль во всей истории с "Пруссией".
К тому времени мы получили новую информацию, совсем не обнадёживающую. Стало известно, что часть предметов из "Пруссии" — более тысячи штук — "ушли" за границу. Они, кстати, сейчас всплыли в одном из музеев ФРГ — около 4000 предметов из "Пруссии", вывезенных контрабандой в Германию в конце лихих 90-х.
Осенью 1999 года мы снова оказались на третьем форту — и на втором этаже увидели лежащие на подоконнике и аккуратно связанные проволочкой… стремена X века. Те самые, которые Авенир Овсянов принял за крепления водосточных труб. Это нормально. Надо быть археологом, чтобы в куче окисленного железа увидеть археологию. Казалось, мы облазили весь форт. Но ничего не нашли. В следующий раз мы поехали на форт уже целой группой: я, археологи Евгений Калашников, Анатолий Валуев, Денис Тюхтин... Я шёл впереди с фонарём. Осмотрели весь центральный ход. Ничего.
И вот в конце хода-паттерны, где в стенах были выбиты большие фрагменты и из них сыпался песок, я увидел в куче этого песка ржавые пятна. Подошёл ближе. Одним из пятен оказались пряжка поясного ремня и наконечник копья. И кучи использованных батареек вокруг от фонарей и металлоискателей. Те, кто раскапывал в этом месте "Пруссию", работали несколько месяцев. Мы начали обследовать территорию вокруг этого места. И начали находить. Это было потрясающее чувство. Я был как пьяный...
— Сколько предметов вам удалось найти за несколько лет работы на форту?
— Всего мы нашли 30 тысяч предметов. Из них полторы тысячи — целых. От Средневековья до эпохи камня. Очень хорошо известные, о них много писали в работах, на которых я учился.
— Я правильно понимаю, что все 240 тысяч экспонатов лучшей, выставочной, части музейной коллекции "Пруссия", считавшейся уничтоженной, всё это время лежали в казематах третьего форта? Неужели военные, которые там стояли, не понимали, что у них лежит в казематах?
— Кто-то не понимал. И с этим связано много историй. В историко-художественном музее Калининграда хранится меч эпохи бронзы, созданный тысячи лет назад где-то в предгорьях Альп. Он укорочен. Меч был передан жителями Северной горы археологу Анатолию Валуеву. Передавая этот меч, жители рассказали, что старшина воинской части, стоявшей в форту, пытался резать им свиней. Для этого меч эпохи бронзы был слишком длинен, и старшина его укоротил... На Северной горе до сих пор рассказывают историю о местном прапорщике, который после службы сразу купил себе и мотоцикл, и машину "Москвич", и кооперативную квартиру. Из редчайших серебряных змееголовых готских браслетов солдаты делали блёсны и ловли карасей в ближайшем пруду. У них был выбор: в форту лежали золотые и серебряные древние монеты, серебряные гривны. Их было очень много.
— Было...
— Да. Было.
— Сразу после войны в Москву были отправлены десять вагонов с предметами из "Пруссии" — они дошли?
— Они пропали. Может, что-то и дошло. Золотое шейное кольцо из Штробенена, седьмого века, сегодня хранится в Пушкинском музее. Как оно туда попало? Неизвестно. Но ещё пять лет назад это золото лежало в запасниках, в подвалах в ящиках. В том числе и "наши" "прусские" золотые гривны, каждая в сотни граммов весом. Это сегодня мы знаем, что эти вещи были вывезены из музеев Берлина, где они находились задолго до войны.
— Я посмотрел поисковое дело №13, посвящённое поискам "Пруссии". Сегодня оно хранится в Государственном архиве Калининградской области. Там есть письмо солдата Алчакова. Сразу после войны он служил в третьем форту, охранял какие-то ящики с чем-то историческим. Он вспоминает, что часто приходили офицеры, забирали себе из ящиков всё, что им понравится, и уходили. И что ящики отправляли в Москву вагонами, и что эти вагоны часто терялись. Он пишет, что часто приходили офицеры и ругались: куда пропал такой-то вагон, куда-то пропал другой...
— А что ещё он писал в своём письме, помнишь?
— Что его хорошо кормили, часто давали мясо и рыбу... Он вспоминает, что в казематах стояли бронзовые скульптуры. Например, "баба, которая в одной руке держит палку, а в другой — шар"...
— Скипетр и державу держала "бронзовая баба". Скорей всего, речь идёт о парковых скульптурах из нашего Царского села — в частности, о скульптуре императрицы Елизаветы. Парковые скульптуры были вывезены нацистами из-под Ленинграда — скорей всего, в Кёнигсберг. А потом пропали. Видимо, их уже после войны разрезали автогеном и сдали в металлолом. Во время раскопок на форту мы находили фрагменты бронзовых скульптур, разрезанных автогеном. К сожалению, по этим фрагментам было трудно что-то определить...
— Можно ли утверждать, что вы нашли всё из "Пруссии", что было в форту №3? Там что-то ещё могло остаться?
— Я не знаю, что там ещё осталось. Мы работали несколько лет — пока у нас не кончились силы и деньги. И если раньше мы за месяц на форту находили, например, тысячу предметов, то к концу работ хорошо если за месяц обнаруживали сто. С точки зрения голой экономики это страшно невыгодно. Когда кончились средства — прямо скажем, небольшие, выделяемые областным министерством культуры и калининградской мэрией — и когда кончились силы, мы с форта ушли. И я не знаю, осталось там что-то или нет...
Сегодня ясно, что можно было бы создать волонтёрское объединение, участники которого здорово бы нам помогли. И, разумеется, археологии тоже. Но в конце 90-х о каких волонтёрах могла идти речь? Да и сейчас всё на каком-то диковатом уровне. Я знаю людей, которые из России за свои деньги едут в Израиль абсолютно бесплатно работать на каких-то раскопках какой-нибудь римской виллы. Понятно, что эта работа сопровождается и экскурсиями, и какой-то развлекательной программой, но главное не это. Главное — тяжёлая работа на раскопках под руководством опытных археологов. При этом волонтёру никто не обещает, что он будет участником обнаружения уникальных находок, золото-бриллианты или вообще что-то найдёт.
"Археологический туризм" распространён во многих странах — например, в Италии, Испании, Португалии, Англии и т.д. У нас же ситуация традиционно цинична. Многие восхищаются так называемым замковым имением Лангендорф. Мол, восстановили замок и всё такое. То, что строители при этом разрушили родовое кладбище, а кости похороненных там людей закопали где-то на опушке леса, остаётся за кадром.
Мы осквернили трофей наших предков. Сохранившиеся кирхи, замки, имения — наши памятники, наша собственность. Мы не должны быть дикими варварами, жившими по принципу "моя собственность — что хочу, то и делаю". Или спекулировать в угоду политическому моменту, придумав дурацкую "германизацию". С историей надо не бороться, её надо изучать. Часть нашей истории Восточной Пруссии — это часть великой истории России.
Патриотизм — это знание и изучение собственной истории. И в первую очередь — своей собственной, своего рода. Истерики по поводу "ползучей германизации" — это всё что угодно, только не патриотизм. "Борцы" с "германизацией" просто не уважают ни свой народ, ни свою веру. Эта земля завоёвана кровью наших отцов, она принадлежала нам в XVIII веке. Это земля, с населением которой нас связывает куча контактов. И что, если она нам досталась такой ценой, мы должны забыть её историю и уничтожить наши памятники? XXI век, а в Калининграде — средневековое варварство.
— Константин, "Пруссия" была спрятана в...
— Да не была она спрятана. В казематах стояли ящики. Потом, после штурма, их разбили, предметы просыпались. Анатолий Валуев руками прощупал практически все щели и швы в полах в том каземате, где мы работали. И оттуда доставал, например, монеты — самые разные, от древнегреческих до нового времени.
— В каком состоянии были находки?
— В разном. Некоторые — просто в шикарном. Немного промыть — и хоть сейчас в музейную витрину. Были и в плохоньком состоянии, но в основном в хорошем. Даже железные предметы сохранились на удивление хорошо: в своё время они были очень качественно обработаны немецкими реставраторами, и реставрировать их было одно удовольствие. Жалко, что сейчас это никому не нужно.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы нашли много предметов из железа, средневекового и не только оружия. Огромное количество артефактов, обломки оружия и так далее, фрагменты копий, мечей, кинжалов, ножей так и лежат в подвале нашего Историко-художественного музея. И умирает. Нет средств их реставрировать. Их даже хранят не в особых условиях: они набирают влагу и начинают распадаться. Они даже не внесены в фонды музея. То есть, когда они разрушатся, их просто выкинут.
— Почему эти предметы до сих пор не внесены в фонды Калининградского историко-художественного музея?
— Понимаешь, это такие заросшие и слипшиеся штуки — их надо реставрировать, а на это денег нет. А если их принимать в том виде, в котором они сейчас, то, когда эти вещи умрут, музей за это будет отвечать. Вплоть до уголовной ответственности. Кому это нужно?
— То есть это вопрос денег и бюрократии?
— А у нас всё вопрос денег и бюрократии.
— Мы говорили о том, что история региона тесно связана с историей России. Есть версия, что российские дворянские рода произошли от местных пруссов...
— Многие российские дворянские рода "ведут себя" "из немец", а многие и от прусс. Романовы, Сухово-Кобылины, Шереметьевы, Пушкины. Насколько это правда? Я не знаю. Но за этим всё же что-то есть. Например, в грамотах о заключении договоров между Русью и Византией в составе присутствующих при заключении договора упоминаются балтские имена. На 90 процентов эти люди принимали участие в формировании облика Руси, который мы знаем сегодня. Откуда, например, у славян появился бог Перун? Не от балтского ли Перкунаса? Балты играли в становлении Руси очень большую роль. И знаешь, кажется, я нашёл место, откуда всё это началось.
— Расскажи: откуда?
— Всё, что могу сказать: в найденных поселениях мы нашли очень много "русских" импортов. Например, вислую печать новгородского и псковского князя Гавриила Мстиславовича — это внук Владимира Мономаха. Это ещё доорденский период. И если мы раскопаем поселение — узнаем много нового из своей истории и истории этой части России. Например, про православных прусов. Это XI–XII век. Пока это всё, что я могу тебе сказать. Так что приходи со своими вопросами, когда мы это поселение раскопаем. И тогда я отвечу на все твои вопросы.
— А долго ждать?
— По сравнению с вечностью? Нет. Годика два, три...