текст: Елена Федотова фото: Доминик Кетц и Ксения Бершанская
С Грегором Лершем мы столкнулись на рецепции гостиницы «Альтримо». Седовласый мужчина, похожий на филина, с дорожным чемоданом и кейсом, видавшими не один аэропорт, получал ключи от номера. «Это Грегор Лерш»,— прошептала администратор. «Что, тот самый?» — спросила моя левая бровь.
Известный немецкий флорист, автор порядка 30 книг о флористике, преподаватель, чье имя обязательно вносят в свой «послужной список» все профессионалы, посетившие его мастер-классы, прибыл на Куршскую косу с семинаром.
Грегору 66 лет, напрочь забыв о своем «пенсионном возрасте», он колесит по миру, иной раз посещая за месяц несколько стран на разных континентах. Лерш читает лекции, проводит семинары и симпозиумы, организует выставки и дает мастер-классы. Флористика для него — бизнес, философия и самая большая любовь жизни. В Калининград Лерш приезжает уже не в первый раз, мастер-классы гуру организует его ученица и коллега калининградский флорист Наталья Веселова, она же устроила наше интервью.
— Грегор, я подсмотрела вашу лекцию. Пока вы чертили схемы, я думала, что флористика — это наука, но когда вы принялись лепить капли из глины, что искусство. Что для вас флористика?
— Все зависит от того, в каком пространстве я нахожусь. Иногда я преподаю флористику как науку, иногда — как искусство. Это определяют мои слушатели. Вы «подглядели» семинар для преподавателей флористики, и мне было важно дать им пищу для размышления и развития. Я учил их учить, строить отношения с аудиторией и делать свою мысль доступной. Поэтому научный подход, а профессиональная флористика требует много специализированных знаний, требовал практических демонстраций — искусства.
Флористика для меня всегда разная. Иногда я наделяю ее терапевтической функцией, преподношу как лекарство, если рядом есть социальные проблемы, то это возможность реабилитации. При общении с цветами проблемы людей становятся меньше.
— В разных странах флористика воспринимается по-разному?
— В Японии и Корее флористика — элемент философии, в Западной Европе — часть интерьера, в России — сфера эмоций. В вашей стране восхищаются цветами, и они все больше становятся частью жизни и домов русских людей. Россияне не так суровы, как о них думают на Западе. Они чувствительны, в России я большей частью разговариваю здесь на языке цветов, и меня все понимают. Восхищение цветами я встречаю здесь повсеместно. Это преклонение перед цветами русские сохранили, пройдя через перипетии своей истории, а вот в Китае это сделать не смогли.
— Цветы могут изменить дом и еще больше его хозяев?
—Я очень хотел, чтобы вы меня об этом спросили. Растения — это мост между физической оболочкой человека: его домом и его душой. Люди просто ДОЛЖНЫ ( хоть я и не люблю этого слова, но здесь оно оправдано) привносить в свой дом живые цветы, иначе он превратится в бездушную раковину. Даже кусок коры на красивом блюде сыграет свою положительную роль в одушевлении интерьера. Сегодня растения не так модны, как это было в моем детстве, когда на подоконниках люди выращивали целые джунгли. Я находил это очень милым, да и сейчас так считаю.
— Времена сильно поменялись?
— Сегодня архитекторы, проектируя дома, редко думают о цветах, им зачастую даже не отводят места. Мой сын занимается архитектурой, и он не любит работать с цветами, потому что они плохо поддаются контролю. От всего, что он привносит в интерьер, он ждет гарантированного эффекта, который останется стабильным спустя и год, и два... Живые цветы непредсказуемы, для архитекторов – это головная боль. Единственное, что европейские дизайнеры сейчас «пускают» в дом, — это суккуленты, они относительно стабильны, и им несвойственно «выкидывать фокусы». Такое отношение к живым растениям в европейских интерьерах — уже тенденция. В качестве примера могу привести знаменитую Миланскую выставку iSalone, которая во многом демонстрирует вкусы на интерьеры. Так вот, традиционно для оформления павильонов использовали массу живых цветов, их в огромном количестве поставляли из Голландии. Но 10 лет назад организаторы отказались: даже даром не надо, хлопотно...
— И что, еще лет 10, и от живых растений в домах не останется и следа?
— Ну, не надо так драматизировать. Цветы будут всегда, разговор о том, чтобы живых растений в домах было больше и для них надо найти форму существования. Например, сделать цветы понятными для архитекторов, превратить их в ...элемент мебели. Будь у меня время, я бы этим занялся. Думаю, можно сделать стеклянные витрины, полностью заполненные цветами, с подсветкой и на колесиках, чтобы их можно было перемещать в любую удобную часть помещения.
— Я видела, как вы работаете с глиной, по-вашему, любой материал может стать элементом флористического дизайна?
— Не все, но многие, это может быть даже бетон. Опасно использовать материалы, которые не разлагаются. Все, пришедшее из почвы, через год должно снова стать почвой. Сегодня в Европе вопрос экологии стоит очень остро, и флористы не имеют права им пренебрегать.
— Хорошо, что мы затронули тему природы, я знаю, у вас особое отношение к садам.
— У меня действительно есть история, связанная с садом. Родовой дом моей семьи окружен садом, которому почти полтора века. В нем я вырос, полюбил цветы, но это было очень давно, с 14 лет я стал получать формальное образование флориста. С тех пор я повидал много садов, многие спроектировал сам, но наш семейный сад до сих пор остается для меня самым прекрасным. Я потомственный садовник.
— Династия продолжается?
— Этот бизнес был семейным на протяжении пяти поколений, и будет амбициозно думать о его продолжении. Развить династию возможно, когда дети и родители живут рядом. Сейчас дуют другие ветры, дети рано разъезжаются из отчего дома, ищут свой путь и совершенствуются в своем выборе. У меня творческая семья, сферы интересов различны: дизайн, мода, архитектура, средства массовой информации. Но флорист только я. Увлеченного садами потомка нет, зато у меня много учеников по всему миру.