В начале 2013 года неожиданный поворот получила история частной коллекции шедевров европейской живописи, которая могла переехать из Москвы в Калининград, да пока не переехала.
Коллекция классической живописи и античной скульптуры советского художника-авангардиста Элия Белютина и его супруги Нины Молевой стала таким же неожиданным открытием, как находка клада. Федеральная пресса вдруг узнала, что после смерти художника его вдова в старинной арбатской квартире хранит сокровища, что были бы под стать Пушкинскому музею, — Ван Дейк, Веронезе, Веласкес, Тициан, Леонардо да Винчи, Эль Греко. Сотни полотен! Но еще более внезапными стали разговоры о том, что эта коллекция имеет шансы поселиться в Калининграде.
После встречи с директором Калининградской художественной галереи Галиной Заболоцкой и ее сотрудниками стало ясно, что шансы действительно есть. Нина Молева подарила Калининградской галерее уже 60 холстов супруга — основателя школы «Новая реальность» — и около двух сотен его графических работ, плюс полотна сподвижников авангардистов. А это тянет не на отдельную выставку даже, бери выше — на музей. За сохранением творческого наследия Белютина — а у нас сейчас самое большое собрание его произведений в России — закономерным зазвучал пассаж о том, что и бесценная семейная коллекция может быть передана городу, в котором есть музей или галерея имени Элия Белютина. Во всяком случае, вдова заверила, что эти требования изложены в ее завещании, в нем же она и назвала город-наследник. Детей у супругов не было.
Казус в том, что возможных наследников оказалось много. Ну, или несколько. Делегации из разных концов страны чуть не сталкивались нос к носу на лестнице, ведущей к двери заветной квартиры, которую после серии публикаций стали охранять вооруженные милиционеры. Петиции с изъявлениями готовности принять бесценный груз полетели в администрацию президента и министерство культуры, — мы тоже приложились. Галеристы российских провинций замерли в ожидании 1 апреля 2013 года, когда якобы должен был решиться вопрос о передаче коллекции «на самом верху».
Мне кажется очевидным, что искусствовед Нина Молева, и в 84 года не утратившая чувство юмора, пережившая Сталина, Хрущева, Брежнева, войну и в целом советскую власть, сумевшая не расстаться с тем, что собирали ее предки и предки ее мужа, просто пошутила. 1 апреля ничего не произошло, как не произошло 1 мая и никакого первого числа последующих месяцев 2013 года. Дай ей Бог здоровья, но лишь ее воля о судьбе сокровища будет решающей и последней. Это нам кажется логичным увидеть готовый музей при жизни, не дать растащить коллекцию по частям, провести дополнительную экспертизу, создать провенанс каждому предмету, сделать, наконец, ремонт в квартире. Но хочется ли ей этого? Знает лишь она, умело жонглирующая страстным желанием провинциалов стать чуточку богаче «за культуру»…
Галеристы российских провинций замерли в ожидании 1 апреля 2013 года, когда якобы должен был решиться вопрос о передаче коллекции «на самом верху»
Бедный-бедный Калининград. Можно понять и поддержать эту его мечту получить весьма приличную и по российским, и по европейским меркам коллекцию искусства — на фоне пустоши, ничем не заполненной после 68 послевоенных лет. Надо отдать должное — мечта прекрасная, просто восхитительная. Уникальный шанс.
Визит министра культуры Владимира Мединского в Калининград, случившийся в ноябре, ничего не прояснил. Про коллекцию Белютина никто не спросил, а он ничего не сказал. Во всяком случае, публично. Забыл, наверное. Впрочем, не обошелся без культурного подарка — поменял прописку коллекции произведений из янтаря Санкт-Петербургской галереи «Янтарный дом». 40 предметов, оцененные в 100 миллионов рублей, теперь останутся в Калининградском музее янтаря, — они там выставлены с прошлого года. А теперь станут частью собственной экспозиции.
Министр культуры РФ Владимир Мединский в Музее янтаря в Калининграде. Фото Виктора Гусейнова.
Подарок, конечно, щедрый, и работы уникальные — никто не спорит. Только мне почему-то кажется, что с таким же успехом можно было подарить ледовый дворец Северному полюсу или, скажем, песчаные скульптуры Дубаю. Спросить: у вас таких не было? Нате! Дарю! То, что у нас вообще, кроме янтаря, показывать нечего, — это такие мелкие местечковые подробности, знать которые министру культуры совсем необязательно.