За последние годы Калининградский регион потерял многих инвесторов — в автомобильной, пищевой отраслях, производителей практически всей электроники. Осталась, может, пятая часть того, что было. Почему это произошло, и что мешает восстановлению успешных кластеров, — обсудили три компетентных собеседника.
Лучшая шутка про Россию
Стефано Влахович, президент Ассоциации иностранных инвесторов Калининградской области, президент группы компаний "Продукты Питания": Однажды в Хорватии меня спросили, какую шутку я считаю лучшей с точки зрения российских реалий. Я ответил: "Операция прошла успешно — пациент скончался". На самом деле у нас в регионе существует такая философия — когда какое-то из калининградских предприятий, направлений, индустрий или кластеров начинает быть успешным — с достаточным количеством поставок на Россию, то законами, поручениями, подзаконными актами, как бы это правильнее сказать...
Юрий Федяшов, президент Балтийского делового клуба, генеральный директор группы компаний "Такт": Начинают закручивать гайки...
Влахович: Абсолютно верно! Причем закручивание, как та операция, "проходит успешно". Мне трудно сейчас назвать хотя бы одно направление, на котором бы этого не произошло. Достаточно вспомнить ситуацию с "Содружеством-Соя", с автомашинами, с электроникой, с коврами...
Федяшов: Я лично связываю это с тем, что не определены стратегические линии развития: чем является для России Калининградский регион, какие кластеры в нем надо развивать, какие ключевые цели на краткосрочный и долгосрочный периоды. Попытку выделить кластеры несколько лет назад предпринял министр регионального правительства Николай Власенко, но потом это дело как-то заглохло. Поэтому отрасли развиваются не благодаря, а вопреки. А когда они выходят на определенный уровень в России, и становится очевидным их влияние на экономику в целом, вот тут-то и начинается закручивание гаек.
Влахович: Лет семь назад ко мне подошел высокопоставленный чиновник из администрации Калининградской области с идеей сделать рекламу о регионе на целой странице газеты "International Herald Tribune". Ее в мире называют газетой миллионеров, и себестоимость одной страницы там где-то 200 тысяч долларов. Сначала эта идея мне очень понравилась, и я спросил, а будем ли мы в статье указывать номер телефона. "Зачем?" — спрашивает чиновник. Я говорю, а если кто-то заинтересуется, как он свяжется? "Ну, хорошо, — отвечает чиновник, — напиши номер телефона администрации". Я опять спрашиваю: "А в администрации кто-то по-английски говорит?" "Почему по-английски?" — опять спрашивает он. И я понял, что принято решение сделать шаг, а каким будет дальнейший процесс, не обдумано.
То же и с промышленными кластерами — не подготовлена еще область и ее экономика для защиты других шагов, которые нужно будет делать в случае успеха этих кластеров. Возьмем игорную зону. Объявить о ее создании — это очень хорошо, но это один из десяти необходимых шагов, чтобы она появилась. Нужны инфраструктура, законодательство и благоприятный визовый режим для иностранных инвесторов. Они не станут ждать оформления визы неделю или две.
США для своих проектов создают очень благоприятные условия. Крупп открывает сейчас завод, ему государство предложило пакет разных субсидий размером 1,4 млрд долларов. А в Калининград пока попадают случайные инвесторы.
Алексей Зиновьев, президент Торгово-промышленной палаты Калининградской области, соучредитель компании "Вест Стайл", депутат Калининградской областной думы.: Согласен, нужно сделать достаточно много, чтобы создать в регионе интересные условия для инвесторов. У нас пока нет готовых площадок — таких, чтобы кто-то пришел и быстро их получил. Дескать, нате вам, пожалуйста, два мегаватта, три гектара, разрешение на строительство и стройте! До этого мы еще не доросли. Но надеюсь, дорастем — по электричеству и дорогам ведь подвижки, и довольно заметные, уже есть. C интересом жду развития событий по "КД авиа".
Что касается виз, то тут я не совсем с вами согласен, Стефано. Если инвестор решит, что ему интересно вкладывать деньги в производство в Калининграде, то он визу сможет подождать неделю. А вот если ему нужно будет до Калининграда добираться на перекладных, это доставит ему гораздо больше неприятностей, и он триста раз подумает, а надо ли ему это. К примеру, концерн "Хипп" выбрал в Мамоново место под свой завод в том числе потому, что его менеджерам недолго добираться от своего польского представительства.
Кого и сколько переварит область
Влахович: Когда меня спрашивают, в какие отрасли в Калининграде выгодно вкладывать инвестиции, я отвечаю так: "Если вы продаете винтики, кофеварные машины или одежду, то Калининград — это самый лучший вход в Россию". Это мнение я высказывал и раньше, остаюсь при нем и сейчас. Сегодня ситуация лучше, чем семь лет назад. Потому что те проблемы, которые были, они в основном решены, и федеральный центр пришел уже к консолидированному мнению, что в Калининграде есть что защищать.
Зиновьев: А я считаю, что в условиях преференций, которые дают аукционы, выгодно инвестировать в первую очередь в высокотехнологичные предприятия, где более высокая добавленная стоимость. В те ниши, которые не будут бояться проблем с транспортной логистикой, ведь у нас пока есть вопросы и к железнодорожным тарифам, и к пропускной способности погранпереходов. Надо искать ниши для тех инвесторов, которым интересно пользоваться преференциями или географическим положением Калининградской области.
Федяшов: А вы не задавались вопросом, сколько наша область может переварить инвестиций — готова ли инфраструктура для инвесторов, хватит ли трудовых ресурсов? Период агрессивного роста 2007 – 2008 годов показал, что не готова, несмотря на то, что губернатор и региональное правительство привлекают огромные федеральные средства. Тот анализ, который делали Центробанк, консалтинговые компании, ТАСИС, показал, что основные проблемы для области — административные барьеры и нестабильность законов. Из-за этого инвесторы не могут построить ни краткосрочные, ни, тем более, долгосрочные планы. Ведь чем отличается бизнес в Калининграде от российского и зарубежного? За рубежом — корпорации, в России — финансово-промышленные группы, в Калининграде — группы компаний. Управление идет процессное. Минимизировать затраты можно, убрав посредников, которых сейчас множество — это таможня со складами СВХ и институтом таможенных брокеров. За рубежом давно и таможня, и налоговая, и другие органы общаются с предпринимателями по электронке — напрямую, без посредников, и даже не знают их в лицо. В России прямых платежей нет. Зато есть масса посредников. Поэтому и инвестиции в нашем регионе и в России стоят дороже, чем на Западе.
Надежда умирает последней
Влахович: Не зря международная почтовая сеть DHL недавно объявила, что в Россию, кроме писем, больше ничего не будет доставлять, так как она не может прогнозировать время прохода через российскую таможню, а значит, не имеет возможности соблюсти сроки доставки корреспонденции.
Зиновьев: Каждое новое заявление федералов вначале вселяет надежду на то, что административные барьеры если не рухнут, то пошатнутся. 3 апреля, во время визита в наш регион, зампред Правительства России Игорь Шувалов заявил, что в ближайшие месяц-два по результатам работы специальной независимой группы в Калининградской областной таможне будет изменена практика таможенного администрирования. Случится ли это? Посмотрим.
Влахович: На самом деле мы все тут оптимисты, иначе бы давно уже не работали.
Зиновьев: Калининградский бизнес вынужден постоянно обходить препятствия. Это, конечно, держит его в тонусе. А сейчас с появлением нового Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана, думаю, жить нам станет еще интереснее. Калининградские предприятия сталкиваются с тем, с чем в "большой" России сталкиваются только корпорации или крупные компании. Все, кто работает с заграницей, знают, что у таможни хромает электронное декларирование. И сейчас может появиться хорошая возможность это исправить.
Влахович: А у меня надежда на то, что от этого визита в таможне что-то изменится, до такой степени низка...
Зиновьев: Я думаю, что заявления Шувалова — это, скорее, вектор развития, повод для дальнейшей работы...
Федяшов: Чтобы понять ситуацию с таможней, вернусь к теме о необходимости анализа инвестиционной привлекательности региона. Со временем в Законе об ОЭЗ оставалось все меньше привилегий для инвесторов. Инвестиционный климат в области ухудшался. Вторая редакция закона более интересная, чтобы привлечь в регион крупный бизнес. Но в целом ситуация, в том числе и с таможней, становилась хуже и хуже. С 1996 года, когда была создана ОЭЗ, из-за различных ведомственных актов инвестиционный климат стал гораздо холоднее. Была создана система, которую разрушить сложно. И работать в ней тоже сложно. Что делать? Видимо, надо создавать систему над системой или внутри системы.
Закон об ОЭЗ — ракушки атакуют
Влахович: Ждать, что система сама себя реформирует, по меньшей мере, наивно. Этого не произойдет. Приведу простой пример. У меня есть корабль. Несмотря на то, что его регулярно красят специальной краской, со временем подводная его часть начинает зарастать ракушками. Из-за этого через месяц-два, к концу летнего сезона, скорость корабля значительно уменьшается. Если ракушки не снимать год-два-три, корабль станет неподвижным островом. Закон об ОЭЗ начал обрастать ракушками, и оброс так, что его смысл не скажу, что совсем потерялся, но почти. ФМС, таможня, налоговая — ракушки атакуют.
Федяшов: Но ведь у нас есть и хорошие законы, но они не действуют. Почему? Думаю, из-за излишнего администрирования. Потому что чиновников очень много — в разы больше, по сравнению с другими странами.
Зиновьев: Не зря у российских бизнесменов популярна поговорка про чиновников: "Не надо нам помогать, не мешайте!" В проекте одного из соглашений в рамках нового Таможенного союза — там, где описывалась работа ОЭЗ в Калининградской области, указано, что срок действия переходного периода 36 месяцев, после чего все работают по единым правилам. При этом еще в течение 6 лет гарантируется неизменность для резидентов, которые работали по старому закону, то есть до 1 апреля 2016 года. И определенный правовой статус и условия работы по новому закону остаются до 2031 года. Собственно, калининградская власть отстаивала в первую очередь эту позицию и доказывала, что наша область — не просто ОЭЗ, а субъект, территория, где живут люди. Что у нее есть уникальность, которую нужно учитывать.
Влахович: Новый закон об ОЭЗ предполагал окончание всех льгот по старому закону и оставлял лишь одну новую: ставка 0 % по налогу на прибыль на шесть лет для инвестиционных проектов. Считаю, что это неправильно. Когда вы создаете предприятие, у вас прибыль появляется не тогда, когда вы лопатой пробили землю, а лет через 6.
Зиновьев: Три года строишься, вкладываешься. Первые годы проекты не приносят прибыли.
Федяшов: Я тоже не знаю, какие проекты прибыль могут сразу принести... Ну, может, только торговля оружием. В России эффективные проекты приносят прибыль через 5 – 7 лет, а в регионе у нас — до 5 лет. Если больше, тогда эффективность теряется.
Влахович: Так что интересной эта ставка была бы с 3 по 9-й год или с 4 по 10-й.
Зиновьев: Я знаю, что наш минпром сейчас нарабатывает предложения по разработке законодательной инициативы. Сейчас многие предприятия начинают переходить в статус резидентов, и в рамках нашего комитета по развитию инфраструктуры, промышленности, строительству, туризму, малому и среднему предпринимательству областной думы будет создаваться рабочая группа, будем обсуждать все пожелания и нюансы, которые возникли за последние три года. Будем пытаться реализовать законодательную инициативу.
Влахович: Бессмысленные законы есть в любой стране мира, и Россия в этом смысле не уникальна. Вот сейчас моему ребенку нужна няня-англичанка, потому что я хочу, чтобы он был носителем языка. Предыдущая няня из Новой Зеландии ушла от нас по личным причинам — замуж собирается. Несмотря на то, что у меня есть квота на няню-англичанку, я не могу их поменять, потому что квота на новозеландку не переходит на квоту на англичанку. И кому лучше? В России от подобного чиновничьего законотворчества спасает только русская натура и добрые личные отношения, которые помогают обходить самые нелогичные законы и подзаконные акты. Потому что чисто по-человечески все всё понимают. Но сама система не выдерживает критики.
Зиновьев: Потому что законы создаются для всей России. Но модель, которая подходит для больших территорий, в нашей маленькой области иногда, действительно, приобретает невообразимые формы.
Влахович: Яркий пример — федеральный закон, который создал приграничные территории с ограниченным доступом для иностранцев. Протяженность Калининградской области, если не ошибаюсь, составляет с востока на запад 195 км, с севера на юг — 110 км. Так вот, на территории от 4 до 7 км от границы теперь нельзя ничего строить, так как туда нельзя заходить без особого разрешения ФСБ. Между прочим, в эту зону автоматически попадают две компании Ассоциации иностранных инвесторов — "Хипп" и "Вичунай Русь". Этот закон имеет смысл, наверное, в Ингушетии или в Чечне, но здесь это просто бессмысленно. Но предприниматели — люди нормальные. Когда заходит разговор об этом, все улыбаются. Они знают, что потом, конечно, ситуация изменится. Но вначале она почему-то должна дойти до болевой точки.
Что для России Калининград?
Влахович: Трудно обвинять местного представителя федерального ведомства, и тем более ждать, что этот человек будет бороться со своим московским начальником и ведомством, которое придумало законы и нормы.
Федяшов: И какой выход? Думаю, надо прописывать внутренние правила с полномочиями федерального ведомства.
Зиновьев: А это уже называется федеральная стратегия Калининградской области.
Федяшов: С чего начали, к тому и возвращаемся — надо определиться, чем является Калининградский регион для России.
Влахович: В принципе, да. Должен быть какой-то федеральный чиновник, может, с полномочиями на уровне зама премьера российского правительства. Россия — самая большая страна в мире, и, наверное, тяжело придумать закон, который подойдет к каждому из десятка тысяч километров границы. К тому же недостаточно продвигается бренд Калининграда. Очень часто на федеральном уровне Калининград воспринимается так, как его рисуют люди, мало заинтересованные в добре и успехе нашего региона. Именно такие люди говорят о калининградской "черной дыре", об отсутствии реальной переработки, о лазейках.
Зиновьев: Сейчас вспомнил слова одного из федеральных чиновников в отношении проблем Калининградской области. "Да что вы прицепились к этой Литве, — сказал он. — Ну, не нравится ездить через Литву, ездите через Белоруссию!" Для калининградцев это звучит как анекдот. Но это слова человека, который принимает решения! Поэтому нам надо отстаивать наши интересы всеми возможными путями.
Влахович: Кажется, Черчилль сказал, что тяжело убедить человека в чем-то, если его зарплата зависит от того, чтобы этого не понимать. Мы часто встречаем непонимание, в том числе и в Москве, при объяснении проблем, связанных с Калининградом.
Зиновьев: Калининград во многом конкурирует с Санкт-Петербургом, с Ленинградской областью — то же море, те же подходы, схожая ментальность жителей, серьезная федеральная проходимость руководства. Но при этом у Питера преимущество — отсутствуют границы с другой территорией России. Эта конкуренция является серьезной подоплекой для создания тех или иных подведомственных актов. И здесь соответственно мы должны предпринять все возможное, чтобы учитывались интересы Калининграда, когда создаются те или иные федеральные законы. Надо отстаивать бренд Калининграда. Производство телевизоров, мебели, мясопереработка. Как только какое-то направление у нас развивается, оно становится интересно и другим. А потом шагает дальше — в Москву.
Федяшов: Калининград — экспериментальная площадка для инвесторов, где выясняется, с каким бизнесом можно войти в Россию, здесь отрабатываются технологии, уникальность бизнеса. Таким образом, для инвестора открывается дорога в "большую" Россию. Надо признать — это ценное качество нашего региона.
Административное давление и госрегулирование
Влахович: Хотел уточнить вот какой момент. Вы, Юрий, сказали, что в 2007 – 2008 году у нас в регионе были какие-то лимиты роста. Думаю, это не так — мы видели не лимиты роста, а те лимиты, что поставлены в Калининграде административными механизмами. Не вижу здесь лимитов роста, вижу инфляционное давление узким горлом, которое создано искусственно и которое, в том числе в 2007 – 2008 году, создавало проблемы Калининграду. Потому что с этими границами и с возможностями привезти грузовиком любой груз из Польши за тысячу евро, а не за 4 – 5 тысяч, как в Москву, пока не сформируется промышленная база в Калининграде, мы можем легко использовать импортные составляющие. Но административные барьеры не позволяют. Отсюда появляется инфляция, и рабочей силы в том числе. Почему нельзя привезти, к примеру, 10 тысяч поляков, если необходима рабочая сила? Почему нельзя привозить бетон, цемент, металлопрофиль? Я часто привожу в пример Соединенные Штаты, где текстиль изначально не производили — он импортировался из Англии. Но когда Америка стала достаточно серьезным рынком без таможни, без дополнительных механизмов, это производство организовалось само собой. Америка индустриализировалась потому, что это было логично. И потому, что там на протяжении трех веков отсутствовало административное давление.
Федяшов: Просто там грамотное госрегулирование.
Влахович: И даже регулирования не было! До Первой мировой войны в Америке не было налога на прибыль. Росту и развитию компаний никто не мешал.
Федяшов: Но ведь господдержка отрасли — это тоже регулирование. И грамотное налогообложение, и тарифный-нетарифный методы! Вопрос в том, как они сбалансированы.
Влахович: Мой опыт показывает, что реально в федеральном центре нет ни у кого полной картины того, что происходит в Калининграде: ни в Госдуме, ни в Минэкономике, ни в Минюсте — нигде! И получается, что все они видят одну часть слона, и никто не в состоянии всего этого слона нарисовать. Поэтому и законы иногда получаются не очень синхронизованные.
Люди решают все!
Влахович: Надо сказать, что, возможно, самый большой плюс российского рынка — люди. Самые лучшие друзья у меня — россияне. Проблемам, которые у меня бывают, здесь сострадают. Но в то же время я знаю, что Россия могла бы жить лучше. И мне жаль, когда я вижу, что экономика упала на 10 %, и знаю, что она могла не упасть. И жаль, что те новые гостиницы, которые открылись в Калининграде, работают без гостей. Жаль, что не открыта игорная зона. Знаю, что можно сделать гораздо лучше и что для этого многого не надо. Не нужны миллиарды долларов в инфраструктуру — вполне реально сделать все с небольшими затратами, создать, ну, не золотые дороги, но условия, которые привлекут больше иностранных, больше локальных инвестиций, на которых российские игроки рынка могли бы зарабатывать.
Федяшов: В чем заключается западная психология? Там гражданин и представитель госструктур находятся на одной чаше весов правового поля. А у нас к гражданам относятся как к потенциальным нарушителям. Я несколько дней назад заполнял таможенную декларацию и, чтобы сэкономить время, писал сокращенно. Таможенник посмотрел и говорит: "Вы что, не уважаете российскую культуру?" Ему не понравилось, что я написал РФ, а не Россия. Я и не знал, что ответить. Скажешь не так, проблемы будут. А я границу пересекаю 3 – 5 раз в месяц. Так что люди в России, конечно, хорошие, а вот четких регламентов на многие действия разного рода чиновников нет.
Влахович: Я не хотел бы, чтобы мои высказывания были восприняты как критика России. Это не критика. Такую ситуацию можно наблюдать практически везде. Я всем рассказываю, что меня недавно шокировало в Америке. Сейчас летчикам там разрешили носить оружие. Вот передо мной на контроль прошел летчик с пистолетом. Ему говорят: "На вас что-то звенит!" Он вытаскивает зажигалку, телефон — все равно звенит! Его обыскали три раза, пока не нашли какую-то мелочь. Потом он спокойно взял пистолет, надел его и пошел в самолет.
Федяшов: Дело не в том, чтобы постоянно говорить, кто не прав. Мы просто должны находиться в одном правовом пространстве.
Влахович: Об этом пространстве: в России я часто вижу машины с особыми номерами. И думаю, что люди, которые в них едут, чего-то не понимают и не чувствуют. Как когда-то не чувствовал Горбачев. Мне кажется, когда он начал перестройку, он не понимал, в каком состоянии находится Советский Союз, потому что от обычной советской жизни отвык лет 15 или 20 назад. И думал, что состояние страны не такое плохое, каким оно реально было. Потому что, когда ему хотелось колбасы, ему приносили колбасу, он никогда в очередях не стоял, в аэропортах сидел в ВИП-зале. Он думал, что он со своим народом в одном пространстве.
Никто не виноват. А что делать?
Влахович: Мое мнение, что Калининградский регион привлекательнее, чем другие регионы России. Но чтобы он воистину стал привлекательным, нужно активное вмешательство. Ожидать, что какая-то федеральная структура сама себя организует, чтобы нам здесь было выгодно и удобно, — этого не произойдет. Это иллюзия. Надо сформировать новый механизм. Как он должен инициироваться и продвигаться, не скажу — здесь я иностранец. В этом должны взять инициативу мои собеседники. Скажу только, что все начинается с маленьких шажков. Это как отношения между мужем и женой — в них нет одного-единственного момента. Есть тысяча маленьких шагов. К примеру, почему груз в Калининград попадает из Москвы? Потому что самолет из Америки, Японии долетает до дистрибутивного центра в Бельгии, а потом летит на растаможку в Москву. Но почему он не может растаможиваться в Калининграде? Решение этого вопроса будет одним маленьким, но таким важным шагом! И такие маленькие шаги сделают наш Калининград более привлекательным для инвесторов.
Зиновьев: Я и соглашусь, и не соглашусь. Какая разница, через какой город летит самолет? Главное, чтобы были соблюдены сроки, которые задекларированы. Соответственно, государство должно понимать, что это важная для жителей России возможность беспрепятственного приобретения товаров за границей. Речь идет не о калининградских особенностях, а об особенностях российского законодательства, связанных с работой таможенных органов и нашего основного почтового учреждения.
Федяшов: Вопрос в том, кто должен делать эти маленькие шаги. Все общественные институты, в том числе и политики, не должны чувствовать разрыва с Россией. И каждый должен по чуть-чуть вносить свою лепту.
Я оптимист. Я думаю, что среди российских регионов Калининград — самый привлекательный. Единственное, чего хотелось бы, — чтобы нас слышали в Москве. А для этого нам надо использовать все институты, в том числе общественные. Объединяться. Что мы и делаем по некоторым вопросам. И кое-что получается.