Телефоны не отвечали
Эдуард Цховребов живёт в Калининграде с 1995 года. Двадцать лет назад он закончил горно-металлургический институт во Владикавказе, а потом переехал к Балтийскому морю. Всё это время Эдуард помнил свой родной город Цхинвал. Раз в неделю звонил туда родственникам. В Южной Осетии у Эдуарда остался двоюродный брат Маирбег с детьми и отцом Зауром, дяди, тети, в общем - около 30 дружных семей.
- Седьмого августа у меня была страшная бессонница, - рассказывает Эдуард. - Я лежал под одеялом, и тут среди ночи раздался звонок от Маирбега из Цхинвала: «Эдик, нас так обстреливают, такого не было давно… Мы не знаем, что делать! Вокруг разрываются снаряды… Мы, наверное, спускаемся в подвал!». Мой брат - мужественный человек, под два метра ростом, 150 килограммов весит, слова «отчаяние» и «страх» - это не про него. Но тут в голосе я услышал такой испуг, что сразу понял - дело серьёзное.
Когда телефонная связь оборвалась, Эдуард начал набирать номер своей двоюродной сестры Оли, но она не брала трубку. Телефон Маирбега был уже недоступен…
- Наступило восьмое число, ни до кого дозвониться я за ночь так и не смог, - продолжает Эдуард. - Оставалось смотреть телевизор: «Грузинские войска взяли Цхинвал». Я был в шоке, когда начали говорить о погибших среди мирного населения.
От бомбёжки дом Маирбега, в котором он жил со своим отцом Зауром и двумя детьми Асланом и Диной, сильно пострадал. Половину дома снесло, крышу изрешетило осколками. А соседний дом разбило полностью.
Танк расстрелял «Жигули»
- Восьмого числа в районе 10 утра в Цхинвале наступило затишье, которое, правда, длилось недолго, - качает головой Эдуард. - Маирбег сказал своему отцу: «Я детей увезу из города, может, удастся спасти их!». Заур, как мог, пытался отговорить сына. Не удалось. Маирбег выбежал во двор, где стояли старенькие «Жигули». Посадил детей на заднее сиденье «семёрки», а сам что было мочи надавил на газ. Ехал по городу закоулками, узкими дорогами, полный уверенности и надежды, что вот-вот выедет на дорогу, которая ведёт прочь из города…
Как потом рассказали Эдуарду, на перекрёстке улиц Исаака и Героев «Жигули» затормозили так, что из-под колёс пошла пыль клубами. В нескольких десятках метров навстречу катился грузинский танк, а за ним шли солдаты с автоматами. Всё это видели люди, которые сидели в подвалах пятиэтажек, стоящих вдоль дороги. Напуганные и дрожащие, они ладонями закрывали рты детей, а сами выглядывали в щели на улицу. Но сделать ничего не могли: ни крикнуть, ни выбежать на помощь. Всем хотелось жить.
На их глазах танк прямой наводкой выстрелил по «семёрке». Снаряд пролетел насквозь и вышел через заднее стекло. Маирбег и его сын Аслан погибли на месте.
Говорят, девочка Дина была ещё жива, когда несколько солдат подошли к машине, вытащили её, тела брата и отца и изрешетили их очередями из автоматов. Потом тела сложили друг на друга, облили соляркой и подожгли.
Всё это время Эдуард был в Калининграде, не мог ни до кого дозвониться и думал, что его брат с детьми и стариком Зауром сидят в подвале. А сам Заур думал, что его сын и внуки выехали из города и спаслись. Несколько суток обгоревшие трупы родственников Эдуарда пролежали на дороге, подойти к ним было невозможно. Их забрали только тогда, когда в город вошла 58-я российская армия.
Выжженные дома
- О том, что Маирбег с детьми погибли, я узнал через пару дней, - вздыхает Эдуард. - Сразу решил поехать в Цхинвал. Собрал небольшую сумку, взял зубную щетку и денег, сколько было…
Билетов на самолёт во Владикавказ не было, все раскупили родственники погибших. Выхода не оставалось, и Эдуард ночью полетел из Калининграда в Ростов. Прилетев рано утром, нашёл первый автобус, который шёл в сторону юга, и доехал до города Кропоткин. Оттуда - на проходящем автобусе за 300 рублей упросил водителя довезти до Пятигорска. Дальше - на попутках до Владикавказа. Оттуда рано утром поехал на маршрутке в Цхинвал.
- До города было 70 километров, когда я понял, что тут - война, - говорит Эдуард. - На обочинах стояли танки, военные машины. Чем ближе к Цхинвалу, тем страшнее. Ходили какие-то люди. Появлялись разбитые дома, а вдоль дорог лежали вздутые трупы лошадей и коров. Их убило кассетными бомбами. Свой цветущий город детства я не узнал. Многие дома были выжжены дотла, я смотрел по сторонам и не мог поверить своим глазам. Я шёл на улицу, где жили мои родственники, и гадал, а вдруг их там уже нет.
На пыльных дорогах лежали обломки мебели, детские игрушки, грязная одежда. Вдоль домов, многие из которых дымились, бегали обезумевшие собаки.
- У разбитых домов сидели люди и смотрели в одну точку, - продолжает Эдуард. - Я видел бабушек, которые плакали. Я ещё подумал, почему они без платков… Мне было страшно. Везде стояли танки, разбитые машины: «Жигули», «Нивы», УАЗики. Я зашёл в разбитый дом, на обгоревшем полу лежали чьи-то останки. Мне стало плохо, и больше в разбомбленные дома я не заходил. Так тяжело мне не было даже на похоронах своей матери.
«Хочу уснуть и не проснуться»
Когда Эдуард нашёл старика Заура, тот сказал ему: «Я ложусь ночью спать и думаю, хоть бы утром не проснуться, чтобы не видеть и не осознавать, что я один». Заур рассказал, как они прятались в подвале от бомбежек. Было сыро, холодно и темно. В подвале дни тянулись как годы. Воды и еды не было…
Эдуард пробыл в Цхинвале две недели. От увиденного вставали дыбом волосы: везде пустые дома с окнами-глазницами, человеческие кости, гарь. От услышанных рассказов холодели руки.
- После всего увиденного и услышанного я по-другому стал относиться к жизни, - говорит Эдуард. - Я думал, жизнь прекрасна, а оно вон как…. Какой у нас хрупкий мир… Если бы не Россия, ни одного человека бы не осталось в Цхинвале. Россия спасла югоосетинский народ.
Через несколько дней в городе с помощью МЧС запустили хлебозавод. Хлеб с виду был не очень, но вкусный и бесплатный. И хотя ни один магазин не работал, в городе была еда. Её привозили на грузовиках из Северной Осетии. Машины ставили во дворе школ. Гуманитарную помощь: тушёнку, крупы, сахар раздавали бесплатно. Слова «купить» не слышал никто. С водой было сложнее. Её привозили в цистернах, и, чтобы набрать канистры, нужно было отстоять очередь, в которой нередки были крики и давка.
- В Южной Осетии я понял, что люди должны быть добрее и лояльнее друг к другу, - говорит Эдуард. - Это там многие поняли. Я накоплю денег и снова поеду в Цхинвал. Хочу посмотреть, как там налаживается жизнь, хочу посидеть снова с Зауром, поговорить с людьми… Им всем нужна помощь.