Визит Юрия Буйды состоялся в рамках Дней литературы в Калининградской области. Именно здесь знаменитый автор родился 62 года назад и провел значительную часть своей жизни. С корреспондентом "Страны Калининград" сочинитель поделился мыслями об особенностях этой земли и о своей жизни в искусстве.
– Юрий Васильевич, что запало из детских лет, когда память о прошлом этих мест еще брезжила неподалеку?
– Я родился в Знаменске через девять лет после войны. С детства привык к тому, что улицы должны быть мощены булыжником или кирпичом и окаймлены тротуарами. А уж патронов… Рядом с нами, километрах в пяти-шести, был огромный участок с захоронением боеприпасов. Их время от времени взрывали – они разлетались, а мы тут как тут.
Двадцатилетний слой русской жизни зыбился на семисотлетнем основании, о котором я ничего не знал. И ребенок начинал сочинять, собирая осколки той жизни, которые силой его воображения складывались в некую картину. Трудно написать роман об Америке, стране, где нет древностей, нет тайны. Нет ничего, кроме ослепительного и заурядного сияния дня. А здесь тени и тайны принадлежали чужому миру, канувшему в небытие.
– Именно эти тени повлияли на то, что в ваших книгах так много фантасмагории?
– Насчет фантасмагории отвечу так. Я много лет проработал в газетах, в том числе в районных, сельских, а это тысячи встреч с людьми, тысячи историй, которые так интересно додумывать. Эта жизнь, чаще однообразная и скучная, с поверхности не очень интересна, иногда просто тошнотворна и убийственна, но она учит смотреть глубже. И тут уж будь готов по мере погружения в тот ад, который называется человеческой душой, встретить себя и не испугаться. А сюжеты, которые развивались на моих глазах, были круче и драматичнее любого изощренного вымысла. Скажем, много лет спустя после войны немец приезжает в гости к жителю Знаменска. Один из них этот дом когда-то штурмовал, а другой держал в нем оборону. И вот они сидят за одним столом и пьют водку. Разве не фантасмагорический сюжет? Сегодня, к сожалению, мы часто сталкиваемся не с сюжетами, а со схемами. Персонажи бегают, стреляют, спариваются. Эта бурлящая жизнь поражает своей безжизненностью.
– Правда ли, что ваш роман "Вор, шпион и убийца" автобиографичен?
– Писательская работа – это ремесло вора, шпиона и убийцы. Писатель подглядывает, подслушивает, крадет чужие черты и слова, а потом переносит все это на бумагу, останавливает мгновения, как говорил Гёте, то есть убивает живое ради прекрасного.
– А еще случалось слышать сравнение ваших романов с подглядыванием в замочную скважину.
– Замочная скважина, она искусно или неискусно нарисована на вымышленной двери. Читатель в этом сам разберется, если захочет в этом разбираться. Он же ведь и другие книги читает, а уж откровенных, подчас шокирующих автобиографий и псевдоавтобиографий в XX веке опубликовано немало.
Продолжение интервью читайте на сайте "СК".