36-летняя Оксана Кацалапенко уже 10 лет борется с опухолью мозга, пережила две операции и нескончаемое число «химий» — после 30-й перестала считать. Женщина рассказала «Клопс», через что ей пришлось пройти.
«Он может подождать, а ты — нет»
История Оксаны началась в 2012 году, когда ей было 26. К тому моменту она работала мастером маникюра — мечтала им стать с седьмого класса — и воспитывала с мужем Юрием четырёхлетнюю дочурку. В тот год семья решила приобрести жильё, надоело мотаться по съёмным квартирам. Мужу-мебельщику выпала возможность подзаработать на предприятии в Подмосковье. Всей семьёй собрались, поехали. Оксана сразу устроилась в маникюрный салон, но не прошло и полугода, как на работе ей стало плохо.
«Закололо в левой стороне тела, будто выстрелило в шею, потом в голову, резкая боль. У меня пилка упала из рук. Вызвали скорую, те сделали укол и уехали. Но лучше не стало».
Боли усиливались, ничего не помогало. Семья нашла в интернете невролога: «Муж забрал меня с работы, боли были такие, что меня рвало, мы останавливались в пути». В тверской клинике Оксану приняли оперативно и бесплатно. Врач сказала, что нужна МРТ: сделали прямо там же. Результаты Оксане почему-то не сказали, попросили зайти мужа.
Тот вышел из кабинета в тёмных очках. Оксана поняла: пришла беда — супруги потеряли первенца на шести месяцах беременности, тогда муж ходил в очках, чтобы никто не видел слёз. «Я спросила: у меня что, опухоль? Он сказал — да».
Оксане посоветовали поехать в НМИЦ нейрохирургии им. Бурденко: «Шок был такой, как в фильмах показывают, когда у тебя картинки перед глазами мелькают. Я не понимала — за что? Мы одни в Москве, ни папы, ни мамы, ни друзей рядом».
Они включили навигатор и к семи вечера того же дня были в Бурденко. Охранник на входе сказал: «Вот вам номера нейрохирургических кабинетов. Если кто-то вас примет, я пропущу».
«И мой ангел-хранитель, так мы называем моего нейрохирурга, почему-то в тот вечер задержался. Он по телефону мужа спрашивает: "Она своими ногами пришла? Поднимайтесь"».
Была ещё одна МРТ: «Я видела на снимке, что опухоль занимает четверть мозга, как облако. Профессор полистал свою записную книжку и сказал: «Он может подождать, а ты нет» — и поменял меня местами с другим пациентом».
К первой шестичасовой операции готовили неделю. У Оксаны оказалась злокачественная, но не самая агрессивная опухоль — анапластическая астроцитома. Удалить её всю не вышло, можно повредить мозг.
«После операции говорить было тяжело. Но у врачей золотые руки, всё грамотно сделали. Я по коридору стала гулять уже через день, мне надо было двигаться. Врачи удивлялись моему позитиву, а я хотела выкарабкаться, пожить, увидеть своих внуков, выдать дочку замуж».
Швы сняли на седьмой день. Началась лучевая и химиотерапия. После первого облучения волосы на части головы выпали да так и не выросли: сожгли луковицы.
«Квоту ждать было долго, пришлось всё проходить платно. Мы влезли в долги. Сотни тысяч. Не получилось у нас заработать на свою квартиру, это моя мечта была. Как-то под Новый год в Калининграде не было препаратов для «химии». Я боялась, что умру, если пропущу курс. А у меня ребёнок маленький. Обращалась к властям, даже к Алиханову. Мне перезванивали и помогали».
«Девушка, у вас рецидив»
Первое лечение заняло у Оксаны год, потом делали контрольные снимки сначала раз в три месяца, потом раз в год: «У меня случалось такое, что я работаю, а меня волной накрывает, будто кровь из носа вот-вот пойдёт. Но по МРТ было всё хорошо».
Однажды в калининградской больнице сломались аппараты МРТ, Оксане пришлось обследоваться в другом месте платно, но зато аппарат там был мощнее.
«Мне говорят: девушка, у вас рецидив. С операции прошло шесть лет. Я позвонила мужу, маме, плачу. Мне было 32 года. Я звоню своему врачу, ангелу-хранителю, в Москву и плачу, он говорит: «Не реви: у кого головы, нервничать нельзя», — и попросил скинуть результаты МРТ».
Оксана поехала к маме на работу в торговый центр. На улице её уже ждали мать, младшая сестра и муж. Все плакали.
«Я говорю: вы меня уже похоронили? Мама сказала, что одним днём уволилась с работы, полетит на операцию со мной. Вторую операцию провели по полису ОМС. Мы с мужем как раз только вылезли из долгов и взяли ипотеку, а тут этот рецидив. Ну кто знал...»
Во время второй операции снова делали трепанацию черепа, поставили титановую пластину. Оксана жила в хостеле на территории больницы за собственные средства: «Питалась бомж-пакетами, чтобы экономить. Мы опять были в кредитах. Мне клиенты помогали, кто 500 рублей, кто ещё. Пошло привыкание к препаратам, химия не действовала».
Свой день рождения, 33 года, Оксана отмечала в хостеле: «Папины друзья забрали в ресторан, я поехала в косынке, а мои друзья прислали игрушку, цветы и конфеты. Я до сих пор храню открытку, так ревела от радости. Не ожидала».
С тех пор Оксана каждые три недели ходит на химиотерапию. Вот уже 4 года.
«После 30-й «химии» я перестала считать, сколько прошла. Москва пока не рискует меня в ремиссию отпускать. Я надеюсь, что в этот раз отпустят. Сейчас «химия» лёгкая, волосы не вываливаются, иду работать до вечера. Раз в три недели — это большая нагрузка на сердце. Я устала сдавать анализы. Сейчас мне нужно пройти позитронный томограф в Петербурге, отправить результаты в Москву. Я надеюсь, что отпустят».
Оксана сетует, что многое в своей молодости пропустила, ей не хватает этой беззаботности. Муж Юра говорит: «Вместе всё пройдём».
«Муж стал суровее, раньше был лёгкий на подъём. Иногда меня чересчур оберегает, на дискотеку не отпускает. Мой врач даже список составил шуточный для мужа, что мне можно, а чего нельзя. Тот оттаял и отпустил потанцевать. Дочка стала постарше, в первое лечение я прятала от неё, в косынке спала, сейчас она тоже заботится».
За 10 лет Оксана поняла, кто ей друг, а кто нет. Кто-то перестал звать в гости, но основная масса друзей осталась с семьёй.
«Новым клиентам я ничего им не говорю, но они потом сами замечают — я рассказываю историю. Если ты будешь думать, что умрёшь, это случится. Меня раздражает, когда говорят, что бог даёт человеку столько испытаний, сколько он может вынести, это неправильно. Я хочу жить и буду».
