Более трёхсот писем, отправленных советскими офицерами и солдатами с фронтов Великой Отечественной, хранится сегодня в фондах Калининградского историко-художественного музея. О чём писали бойцы семьям, «Клопс» рассказала старший научный сотрудник музея Оксана Молева.
По её словам, письма передавали родные и близкие военнослужащих.
— Это очень разные письма, написанные в разное время, — рассказывает Оксана Молева, — от очень разных людей, призванных из самых разных географических точек нашей большой Родины. Но все эти письма объединяет искренность. Люди честно писали о том, что их действительно волновало тогда.
Проверено военной цензурой
Вся корреспонденция с фронта в обязательном порядке проверялась военной цензурой, о чём на каждом письме ставился специальный штемпель. В собрании Калининградского историко-художественного музея есть несколько писем, в которых бдительный военный цензор вымарал чёрной краской секретную информацию. Как правило, это названия населённых пунктов, в боях за которые принимал участие написавший письмо военнослужащий.
Конвертов было мало, бумаги катастрофически не хватало. Поэтому с фронта и на фронт отправляли «треугольник» — сложенный особым образом исписанный тетрадный лист. Если военнослужащий к моменту прихода письма в часть уже погиб, то на «треугольнике» делали запись о гибели, зачёркивали адрес назначения и отправляли письмо обратно. Часто возвращённые «треугольники» заменяли «похоронки».
По статистике, во время войны только в действующую армию отправлялось до 70 миллионов писем в месяц.
Солдат и Смерть
Оксана Молева отмечает, что для авторов фронтовых писем характерно философское отношение к смерти. Солдаты часто писали фразы вроде такой, взятой в качестве примера из конкретного солдатского письма: «…Сегодня я здесь, а завтра меня может и не быть…». Смерть стала частью фронтового быта, поэтому о ней пишут очень спокойно.
Солдат Александр Герасимович в родную деревню:
...Дорогая жена, шлю тебе письмо, может быть, и последний раз. Потому что если за несколько дней не получишь от меня обратно известий, то вспоминай только, как звали меня…
В другом своём письме, датированным мартом 1945 года, этот же солдат писал домой:
«Здравствуйте, дорогая семья: жена Мария, а также любимые мои детки. В первых строках моего письма шлю я вам свой фронтовой привет и уведомляю вас, что я в настоящее время пока что слава богу… здравии. 4 апреля 1945 года в 11 часов утра получил ранение, небольшое в голову и удар левой ноги. Но дорогая жена, а также детки прошу, не скучайте обо мне, потому что это все ерунда. Я через несколько дней стану на своем месте, как и был, только дорогая жена одно плоховато, что мы все своим расчётом приготовили посылки, в том числе и я хотел было послать вам на память несколько метров, так чтоб было вам каждому что-нибудь на память. Но в таком случае получилось, что мы не нашли того, чего нам нужно. В первую очередь нас ранило всех четырёх: меня, командира взвода, наводчика и другого расчёта командира расчёта, ранило и одновременно контузило, так что трёх командиров. Так что, дорогая жена и детки, прошу вас ещё раз, не скучайте и не думайте, потому что мне никакого изуродования не будет, всё нормально. Дорогая жена, прошу тебя, если получишь мое письмо, прошу ответа и приписать, как наша коровка живёт, и хватало ли корму. Затем до свидания. Остаюсь пока жив и здоров, чего и вам желаю от Господа Бога…».
Анатолий Павленко — командир самоходки ИСУ-152. В апреле 1945 года он отправил брату в Куйбышев следующее письмо:
«Дорогой Веня! Привет из трижды проклятой Германии. Начну на ходу — под приятную музыку «Катюши» и других участников квартета. Тот, кто из этих злосчастных завоевателей останется жив, тот долго будет помнить нас и никогда не захочет больше завоёвывать Русскую землю. Эх, братишка, даём жизни, аж сопли у них текут. Я рад, что мне можно драться с ними. Много я их угробил. На моём счету по всей Пруссии разбросано свыше сотни фрицев, 4 танка, 1 миномётная батарея, 6 пулемётов и прочее и прочее. Много я им «построил» домов, но еще много «построю». Уже седьмой месяц на передовой долбаем и мне кажется, что скоро, очень скоро, додолбаем. Очень рад, что ты жив и здоров, а ещё больше хотел бы тебя увидеть и обнять. Есть много о чём рассказать. Меня трижды наградили правительственными наградами, в том числе орденом Славы. Ты пишешь, чтобы я посмотрел материалы в их лабораториях по рыбному вопросу, но, к сожалению, здесь нет ни лабораторий, ни литературы, потому что, когда я стреляю, то летит в воздух и лаборатория, и литература, и сами лаборанты и писатели... Ну, думаю, может скоро увидимся, если буду жив. Война, брат, не пирушка: раз два и наверх к Богу лапти плесть…»
Анатолий Павленко домой не вернулся. Он погиб в боях за Кёнигсберг.
В октябре 1944 года девятнадцатилетний Владимир Полупанов писал маме с фронта:
«…Мамочка, вот уже победа близка. Мы зашли в берлогу врага, но и мне еще суждено, наверное, пожить. Вот в этом наступлении пули с винтовки пробили шинель и обе рубахи на правой руке, а на руке даже не осталось пятнышка, значит, еще поживу…»
Владимир Полупанов, в 1945 году получивший за штурм одного из кёнигсбергских фортов звание Героя Советского союза, оказался прав. Он прожил долгую жизнь и умер в Киеве в возрасте 93 лет.
Его фронтовые письма, хранящиеся в Калининградском историко-художественном музее — уникальный документ эпохи. Помимо прочего, они рассказывают о тяжёлом солдатском труде. Например, в феврале 1945 он отправил домой открытку, в которой написал:
«Здравствуй, мамочка! Вот пишу короткую открыточку. Я жив и здоров. Сейчас идём вперёд, на запад. Мамочка, сейчас нет времени писать. Вот уже 20 дней не умывался. Ну, пока всё хорошо. Скоро кончим. Целую крепко-крепко! Ваш Вовка».
Печальная весть
За каждым фронтовым письмом — потрясающие человеческие судьбы. Краснофлотец Василий по переписке познакомился с девушкой Ниной. Они никогда не видели друг друга, но у них начался трогательный роман в письмах. В сентябре 1943 он пишет ей:
…С фронтовым приветом к тебе Василий! Здравствуй, любимая милая Ниночка! Пишу сообщить тебе радостное известие, что я получил твоё письмо, за которое сердечно благодарю. В эту минуту, Ниночка, на фронте очень редко бывают радостные минуты, но эта минута была для меня большим праздником, и я сразу был готов пойти вперёд, на разгром нашего общего врага. И скорей бы с Победой возвратиться к тебе, любимая моя… Я бы сразу выслал тебе фото, если бы ты выслала мне, а так может я тебе без интереса, так ты мне напиши…
И вот уже девушка Нина 6 июня 1945 года пишет его родителям:
«Здравствуйте, уважаемые родители Васи. Примите мой пламенный коммунистический привет, от всего сердца самые лучшие пожелания. Извините меня за моё письмо от незнакомой для вас девушки, но с вашим сыном Васей мы были хорошими товарищами. По его просьбе пишу вам это письмо. К моему сожалению, очень печальную весть принесёт это письмо. Дорогие, Вася жил до 27 апреля. 27 апреля в боях за косу Фриш-Гаффнерунг (Балтийская коса — ред.) Вася погиб. Это так неожиданно, что я до сих пор не могу представить, как быстро его жизнь оборвалась. Ведь всего считанные дни он не дожил до дней торжества Победы. Я знаю, как тяжела для вас эта утрата, потерять любимого сына. Я долго не решалась вам сообщить, и вот пишу. Рано или поздно, вы узнаете об этом. А Вася в одном из своих писем прислал ваш адрес, и на всякий случай просил написать вам. О его гибели мне сообщил его товарищ. Я вкратце опишу его сообщение. 26 апреля, перед боем, Вася сказал: Обидно будет, если убьют на косе. Ведь это, пожалуй, будет последний бой. 27 апреля его не стало. Я вам пишу слова, которые мне прислал товарищ Васи. Правильность его сообщения я не знаю. Хочется не верить в это, но это очевидно так. Я вас прошу, если только мне сообщили о гибели Васи, не посчитайте за лишнюю трату времени ответить мне на моё письмо. Я Васю очень хорошо знаю в течение полутора годов, у меня сохранилось его фото и письма. В лице Васи я потеряла лучшего товарища. Ваше горе — трудноизгладимое. Но жертв этой войны много. Вы себя не расстраивайте, что поделаешь, наверное, этому суждено случиться... Я вас прошу, если вам сообщат о гибели Васи, напишите мне…»
Последняя строчка письма Нины говорит о том, что девушка, несмотря на печальное известие, ещё надеется, что Василий жив.
Живые правдивые страницы
Спустя многие годы после окончания Великой Отечественной войны, в Калининградский историко-художественный музей люди приносят фронтовые письма.
— Мы оформляем их на хранение в фонды, стараемся больше узнать об авторах, — рассказывает Оксана Молева, старший научный сотрудник музея, — Ведь все это даёт возможность наполнить историю нашей страны живыми правдивыми страницами…