"Горе никогда не стареет": калининградец рассказал, как пережил землетрясение в Спитаке

Петрос Демирчян, завхоз армянского культурного центра в Калининграде, гостеприимно показывает кабинеты: здесь детей учат языкам и танцам, в соседнем рассказывают об истории и культуре закавказской страны. Пять лет назад Петрос переехал к нам из Армении. Здесь у него работа и любимая семья, там — родина, судьбу которой изменило Спитакское землетрясение.

Это было похоже на сон

Утро 7 декабря 1988 года застало Петроса Демирчяна неподалёку от Спитака. Рядом с селом Джирашен устанавливали комплекс теплиц. Как начальник, Петрос должен был всё контролировать.

Ребята разгрузили машину, которая приехала из Белгорода. Вокруг ничего не было, только коровники. В десять часов и 41 минуту началось землетрясение". 

Первый толчок оказался вертикальным — откуда-то из недр земли ввысь. "Такой силы, что я не мог стоять. Молодой 34-летний мужчина, занимался спортом — и вдруг упал", — объясняет Петрос. Через несколько секунд началась вторая волна.

Вот тогда уже всё затрясло. Мы только потом узнали, что длилось это 48 секунд. Почти минута тряски силой больше девяти баллов". 

Эпицентр был в районе села Налбанд, что в четырёх километрах от Спитака. Сейчас Демирчян вспоминает, как по абсолютной случайности забрал коллег до землетрясения из другой точки — с городского сахарного завода.

Оттуда, где мы стояли, было видно посёлок Джирашен, единственное высокое здание в котором — четырёхэтажная школа, внутри были дети. На моих глазах она рассыпалась. Мне, как и всем вокруг, казалось, что это сон".

Почти за минуту Спитак окутала пыль. "Мрак, пелена, занавес. Мы ничего не видели, что там творится", — вспоминает Петрос. 

У меня была машина своя служебная. Наши ребята, человек 15-16, оставили всё. Должны были ехать через Спитак в Кировакан, между ними пятнадцать километров. Мы даже не могли заехать: всё в развалинах, везде слышатся крики. Непонятно, что происходит".

В Спитаке шофёр уазика сказал, что не может дальше вести машину. Ему кричали: "Давай быстрее — там дети!" Страх оказался сильнее, за руль сел слесарь. 

Справа — мукомольный завод. Он в руинах. Выходишь со Спитака, там тоже разруха. В городе ничего не осталось. У меня дядя Амбарцум жил в пятиэтажке, которая находится в центре. Смотрю — дома нет", — Петрос рассказывает, что машина поехала дальше — проверить, жив ли родственник, он не успел.

По дороге в Кировакан им начали сигналить фарами. Петрос с коллегами остановились, незнакомцы сообщили: города больше нет. 

Спрашиваю: какого хрена нет? Ближняя к Спитаку часть Кировакана была в развалинах, но как идёшь дальше, там ещё что-то стоит. Слава богу, я жил на окраине. Близкие все спаслись, они смогли выйти. В доме были трещины".

"Приходи в субботу, вдруг меня не будет"

Убедившись, что родные живы, Петрос вернулся в Спитак. "Заехать было невозможно, к городу стояли пробки", — рассказывает он. В стёртом с лица земли Спитаке остался дядя, который во время землетрясения должен был находиться дома. 

Мы искали его долго, нашли на седьмой день. Я был там неделю и даже не помню, ел что-нибудь или нет. Я никогда не курил, а там начал. Я никогда раньше не мог даже посмотреть на умершего человека — нет, и всё, — а там уже было без разницы". 

Пятиэтажку в центре Спитака населяло почти сто семей. Из всех жильцов выжили четверо.

Сейчас вспоминаю, и кажется: я опять там. Просто ищу, не зная, живу или нет. Уже все родственники там были, помогали. Дядя — это не просто брат матери. Мне было тогда 34 года, а ему 40. Мы дружили". 

По работе Петросу приходилось объезжать каждый из 11 разбросанных по Армении участков, он часто пересекался с дядей Амбарцумом  — тот работал водителем автобуса Кировакан-Спитак. За два дня до трагедии "каблучок" Демирчяна ехал навстречу.

Он помигал фарами, остановились. Говорю: что, дядя? Он мне: "Приходи в субботу, вдруг меня не будет". Подумал: как это так, зачем? Но договорились, что приедем. Он был хороший человек".

Дефицит гробов

Первые три дня в городе не хватало гробов — людей хоронили без остановки. Дядю нашли к вечеру, когда на улице было темно. 

Шёл 34-й день, на стадионе открыли вертолётную площадку — туда привозили гробы. Видел, как спокойно сидит и курит человек. Все молчат, никто не рыдает — уже просто устали. Я сказал брату Тиграну: "Давай возьмём этот гроб, по размеру подходит". А человек нам говорит: "Это для моей семьи, я отложил". Там было пять гробов". 

На сороковой день дядю похоронили рядом с матерью, бабушками и дедушками. 

Рядом был сосед, с которым дружили семьями. Он рыдал. Мне тогда сказали, что он восьмой день на кладбище живёт. У человека не осталось никого, там же он вроде и умер".

Застывший во времени Спитак

Погребённые в руинах города восстановить до конца так и не удалось: многие "до сих пор живут во временных домиках", говорит Петрос. Сын Демирчяна тогда учился в первом классе. Уроки проводили в советских военных палатках, которые отапливали печками-буржуйками.

В 90-х хотели отстраивать — начинали с таким размахом, через пять лет бы всё достроили — но Советский Союз развалился. Как пополам осталось, так и есть".

Сельскохозяйственное производство, где трудился Петрос, с распадом "нерушимого" тоже ликвидировали. Работать было негде, и семейство Демирчян переехало сначала в белорусский Гомель, а затем в Калининград.

Мой сын хорошо учился, поступил в медицинский институт. Вернулся в Армению, окончил ординатуру — даже служил военным врачом в Карабахе. А потом сказал: "Пап, есть возможность переехать врачом в Калининград?" Что мне оставалось? Двое детей, которых я уже никак не могу содержать. Переехали сюда", — Петрос гордится, что сын посвятил себя паллиативной помощи.

Там, в Армении, многим пострадавшим начали давать квартиры. Семья Петроса тоже решила построить себе жильё — в новый дом ездили каждый год. Хуже, чем в 88-м, рассказывает Петрос Демирчян, только сейчас — в возобновившейся войне на Карабахе погибли две тысячи человек. 

Им по 18-20 лет. Мы уже купили свечки, но это горе (Спитакское землетрясение — ред.), как-то не знаю... Горе никогда не стареет — оно живёт в душе у меня, других людей. Сейчас у нас другая боль. Клянусь, не хотелось такого пережить. Это не война, фронт, бомбёжки. Это разруха другая", — в версию, что в Спитаке проводили подземные испытания, Петрос не верит.

Хируруг Детской областной больницы Мелик Ростомян помогал пострадавшим от землетрясения в Армении. В этом году жизнь врача унесла пандемия.