Генеральный директор компании "Экопэт" и Балтийского промышленного парка рассказал журналу "Королевские ворота" о конкуренции с Китаем, невозможности импортозамещения и здоровых амбициях
— Насколько я знаю, предприятие с самого начала задумывалось как экспортоориентированное, поэтому завод строили в Калининградской области, ближе к границе. Как компания осваивала рынки сбыта?
— Это так, завод создавался для того, чтобы производить и поставлять полиэтилентерефталат (ПЭТФ) в Европу. Строительство началось в 2007 году, в 2011 году предприятие, которое тогда называлось "Алко Нафта" — два года назад мы отказались от этого названия из-за ассоциаций с алкогольной продукцией, — ввели в эксплуатацию. При этом первая партия ПЭТФ была отправлена не за границу, а в Россию, куда сегодня мы поставляем 80 процентов продукции. Пищевой гранулированный ПЭТФ, из которого делают тару для растительного масла, молока, соков, газированных и других напитков, у нас покупают компании Retal и "Балтика", российские заводы PepsiCo и The Coca-Cola Company.
— Почему не получилось экспортировать ПЭТФ?
— Европейские компании хотят покупать наш ПЭТФ, запросы поступают практически ежедневно, но когда мы начинаем считать, получается не очень интересно. Из-за таможенных пошлин, которыми ограждён Евросоюз, мы оказались не очень конкурентными в Европе: были поставки в Польшу, Германию, Испанию, но объёмы небольшие. В последние годы возросла конкуренция, она будет расти и дальше. Благодаря Китаю, мировому лидеру в производстве ПЭТФ, мы не можем расслабиться ни на минуту. Для сравнения: таможенные пошлины для китайских производителей при ввозе ПЭТФ в Россию составляют всего четыре процента, для нас при продаже ПЭТФ в Евросоюз — шесть с половиной. К тому же у них ниже себестоимость, передовые технологии, собственное сырьё — наша позиция менее выигрышная. Чтобы установить единые правила игры, мы с российскими коллегами — производителями ПЭТФ вносим предложение в правительство и федеральное Министерство экономического развития с целью уравнять таможенную пошлину, сделать для китайских производителей те же шесть с половиной процентов при ввозе ПЭТФ в Россию.
Несмотря на сложности, прошлый год оказался для нас очень удачным. Благодаря торговой войне между США и Китаем мы смогли выйти на американский рынок и теперь поставляем ПЭТФ крупнейшим производителям бутилированной воды в США: Vinmar, Muehlstein, Hanex. Если этот конфликт продлится — а предпосылок для его прекращения пока нет, — сможем значительно увеличить экспорт. Ещё одно важное достижение — мы смогли запустить завод на полную мощность. "Экопэт" никогда прежде не выпускал 660 тонн ПЭТФ в сутки.
— Что помогло запустить производство на полную мощность?
— Кроме упомянутой торговой войны Китая с Америкой, жаркое лето, поскольку ПЭТФ — сезонный продукт. Чемпионат мира по футболу тоже сыграл в нашу пользу, потому что с приездом болельщиков увеличилось потребление прохладительных напитков. Летом прошлого года мы были на грани риска остановки завода: вышло постановление правительства о закрытии на два месяца опасных производств в городах, где проходили матчи чемпионата, и мы в этот список попали. Чтобы продолжить работать, пришлось пройти огромное количество проверок и доказать, что наше предприятие экологически безопасно и надёжно охраняется с целью недопущения любых проявлений террористической направленности.
— В чём ваше основное преимущество?
— Новейшая двухреакторная технология производства ПЭТФ — в мире по ней работают 14 заводов, мы были четвёртыми, кто применил её на производстве. Благодаря ей выпускаемый "Экопэтом" ПЭТФ обладает сферической формой гранул, в то время как другие российские заводы производят продукт цилиндрической формы. Это даёт ряд преимуществ — у нашего продукта более низкая температура плавления, самое низкое содержание вредных веществ, во время переработки образуется меньше пыли.
— Какие вызовы стоят перед компанией сегодня?
— Новый вызов — вторичный ПЭТФ. Сейчас в Евросоюзе и США активно обсуждается предложение производить бутылки и другую пищевую тару из переработанного пластика. Технологии для этого есть — использованная бутылка рубится на флексы, плавится и добавляется в полимер, но, к сожалению, это не лучшим образом отражается на качестве. Мы же очень жёстко относимся к вопросу качества — это наши деньги и наша репутация. В прошлом году у нас не было ни одной рекламации от покупателей, мы этим гордимся.
Все производители пищевого полимера скептически относятся к идее его вторичного использования, но, скорее всего, мы к этому придём. Европа заявляет, что полностью перейдёт на вторичный ПЭТФ к 2025 году, представители компаний Danone и The Coca-Cola Company говорят, что в ближайшем будущем станут работать только с теми, кто будет поставлять сырьё с использованием вторичного полимера. Соответственно, если мы не успеем перестроиться, эти рынки для нас закроются. В то же время как это сделать технически, никто не знает: наша технология не позволит ввести в полимер больше 15 процентов вторичного сырья, которое мы будем вынуждены покупать в Европе, потому что в России ещё нет системы раздельного сбора мусора и его переработки. Скорее всего, в стране появится новый вид бизнеса — сбор и переработка пищевого пластика, как у наших соседей в Литве, Латвии. Все понимают, что нужно беречь планету, но с точки зрения бизнеса мы ничего от этого не выиграем, кроме того, что сможем остаться среди крупнейших игроков на рынке. Сейчас наш продукт занимает 32 процента российского рынка пищевого полиэтилентерефталата.
— Куда, на ваш взгляд, движется российский рынок ПЭТФ?
— О производстве ПЭТФ нужно знать две вещи. Первая — это низкомаржинальный бизнес, маржинальность составляет от трёх до пяти процентов, вторая — ценообразование зависит от достатка сырья. Чтобы рынок ПЭТФ двигался вперёд, необходимо развивать рынок сырья. Мы, как и другие российские предприятия, закупаем его в Китае, Корее, Саудовской Аравии, везём морем 55 дней. Для изготовления ПЭТФ в первую очередь необходима терефталевая кислота. В России её в ограниченном количестве производит нефтехимическая компания "Сибур", но объёмов им не хватает даже для собственных нужд, не говоря уже о продаже другим предприятиям. Это дорогое удовольствие: чтобы построить завод, например, на 200 тысяч тонн в год, требующихся нашему предприятию, необходимо порядка десяти миллиардов.
Китайцы же не рассуждают, а строят. В начале 2019 года они ввели в эксплуатацию завод мощностью 4,6 миллиона тонн терефталевой кислоты в год. Это колоссальный объём, можно сказать, они порвали мировой рынок. Что интересно, один из основных компонентов терефталевой кислоты — параксилол, побочный продукт нефтепереработки, которая, как мы знаем, в России прекрасно развита. Мне кажется, для того чтобы развивать в России рынок сырья, нужна политическая воля. Хочется, чтобы правительство обратило на это внимание.
— На Петербургском международном экономическом форуме было подписано соглашение о развитии Балтийского промышленного парка, в нём большое внимание уделяется формированию на платформе парка промышленного кластера.
— Работа в этом направлении не прекращалась. Балтийский промышленный парк строился, чтобы создать на его территории нефтехимический кластер из предприятий высоких переделов, и "Экопэт" — его первый резидент. Здесь можно разместить любые предприятия, кроме пищевых. Из всех индустриальных парков мы предлагаем самый полный комплекс услуг для создания предприятия — граничим с судоходным каналом, есть своя железная дорога, можем снабжать электроэнергией, водой, паром: нужно только подключиться к нашим сетям и начать строить.
Почему резиденты не приходят, сказать не могу — я в принципе не вижу в регионе большого интереса к индустриальным паркам. Тем не менее мы продолжаем работать. Планируем строительство контейнерного терминала, который, я уверен, будет востребован, учитывая то, что к нашей территории будет примыкать мост над Калининградским заливом. Ведутся переговоры с потенциальными инвесторами из Германии, в том числе о создании на территории парка нефтеперерабатывающего завода.
— Какой вы руководитель?
— Строгий, жёсткий, что, думаю, объяснимо службой в органах. Я действительно привык, что мои поручения выполняют с первого раза, кроме того, мне необходима обратная связь, уверенность, что они выполнены на 100 процентов. Прежде чем отдать приказ, указание, я пропускаю его через себя: если могу выполнить сам, то и сотрудники должны суметь. Существуют три стиля управления: авторитарный, демократичный и смешанный, который советуют использовать гуру менеджмента. Где-то они правы, но я убеждён, что демократия не работает, особенно если речь идёт об управлении опасным производственным объектом: мы уже проходили это в девяностые. Мне ближе авторитарный стиль — без самодурства, с дисциплиной на первом месте.
— А как относитесь к ошибкам?
— Убеждён, что их нельзя бояться. Бизнес может быть либо быстрым, либо "мёртвым". Если мы будем долго размышлять, окажемся на обочине и конкурентов уже не догоним. Лучше ошибиться — если это не связано с безопасностью предприятия — и затем исправить ошибку, чем ничего не сделать.
— Какое из принятых решений, будучи генеральным директором "Экопэта", считаете главным?
— Исторически сложилось так, что компанией управлял торговый дом, руководители которого находились в Москве и давали указания, что и как делать. Сотрудников предприятия это устраивало — они думали, что там, наверху, виднее, потому не проявляли инициативы. Мне при поддержке акционеров удалось сломать такую структуру управления. Считаю, что "Экопэт" должен быть предприятием полного цикла: сами закупили сырьё, сами переработали, сами продали клиентам. Переход был болезненным, многие были напуганы, но со временем привыкли, наконец-то появился огонь в глазах у сотрудников.
Долгое время о предприятии никто ничего не знал, предыдущие руководители считали, что так лучше. Я же хочу, чтобы об "Экопэте" знали и говорили: мы крупнейший производитель ПЭТФ в России, а когда вышли на полную проектную мощность, стали крупнейшими в Европе. Помню, на одном из первых совещаний сказал, что моя задача — сделать наше предприятие лучшим в мире. Не знаю даже, почему сказал именно так, надеюсь, амбиции у меня здоровые. Все тогда промолчали. Сегодня, когда я произношу эту фразу, сотрудники кивают головой в знак согласия.
На правах рекламы