"Вот уж соседи достались Наде! Что он, что она. Приземистый, кривоногий Халимон с юности был озабочен. Даже на трезвую голову, в ожидании подвоза горячего калиновского хлеба, он рассказывал сказки о своих сексуальных приключениях. Монолог его начинал со слов: "Я говорю…". По его словам не было в поселке женщины, которую бы он не осчастливил. Врал он вдохновенно.
- И Кумариху?
- Я говорю, она в постели даже неплохая была. Бойкая.
- Это еще когда продавщицей работала? - уточняли в очереди, поскольку Кумариха давно спилась и предавалась разврату теперь с кем угодно. Даже с Вакой.
- А то. Я говорю, это для вас она была недоступная. А меня еще как жаловала. Всегда коньячок выставит, закуску…
- А мужик ее?.. В курсах был?
- Не в курсах! А в трусах. А я без трусов. Я говорю, ей это больше нравилось".
(Отрывок из повести С.Викарий "Вот моя деревня")
Когда год назад калининградская журналистка Светлана Викарий уехала в деревню, она мечтала лишь об одном – найти уединение и время для написания давно зревшей повести о русской деревне. Новым местом жительства стал поселок Калужское в 90 километрах от Калининграда: чуть больше пяти сотен жителей, пара продуктовых магазинов, один сельсовет, отсутствие дорог и нормального интернета.
Немного освоившись, начинающая писательница начала кропотливо переносить окружающую действительность на бумагу, создавая свою повесть в рассказах-очерках "Вот моя деревня". Однако когда спустя полгода работа была закончена, и произведение увидело свет (если точнее, было опубликовано на одном из литературных порталов), выяснились две вещи. Во-первых, интернет у кого-то из односельчан Викарий все-таки есть. А во-вторых, односельчанам очень не понравилось, как писательница обрисовала в повести их самих и Калужское. Узнала об этом Светлана очень просто: однажды темным вечером жители Калужского, видимо, сговорившись, собрались толпой человек в двадцать и пришли к дому Викарий. Некоторые, уверяет Светлана, были навеселе, а некоторые – даже с палками.
"Фельдшерица не употребляла медицинский спирт, и даже не продавала его односельчанам – это было ниже ее достоинства. Она была на своем месте и работу свою выполняла и с умом и с душой. Работа, прямо сказать, собачья. Бегай по вызовам к старушонкам беспомощным, смотри на их убогость. А жалко людей. Проблема у нее была одна - она тихо страдала от неразделенных когда-то чувств, не сложившейся женской судьбы и излишнего веса, который постепенно превращал ее в маленький дирижабль".
(Отрывок из повести С.Викарий "Вот моя деревня")
Тот вечер Светлана Викарий до сих пор вспоминает с содроганием. Рассказывает, еще за пару часов до этого несколько селян забегали к ней во двор по одному – с упреками. Дескать, зачем ты, теть Свет, про нас так плохо написала? Писательница пыталась что-то рассказывать про теорию литературы, авторский замысел и эволюцию персонажа, но собеседники только отмахивались и уходили, чтобы уступить место следующему жалобщику. А потом случился тот самый вечерний "бунт", который возглавила одна из "героинь".
"Она бросилась на меня, несколько раз ударила по лицу, - вспоминает писательница один из эпизодов того вечера. - Я стукнулась головой о свой забор зелёный, кто-то, правда, оттащил нападавшую. Потом появился другой персонаж, с двумя палками, стал ими размахивать".
Сначала "персонажи", как называет их Светлана, только ругались. За то, что их изобразили сплошь алкоголиками и извращенцами, за то, что поселок в произведении выглядит как средневековая деревня. Но больше всего калужчанам не понравились параллели между литературными персонажами и их прототипами. В стремлении придать повести большую достоверность Викарий не только правдоподобно описала внешность и характеры местных жителей, но и дала своим персонажам те же клички, что и у реальных людей. Поэтому не узнать себя в очерках селяне просто не могли.
"Вака, или Ленька Кошелев - малый почти на десятку моложе Вани недавно схоронил свою вторую жену. Детей у него не было по причине заболевания, который он и выговорить никогда не мог – крипторхоз яичек. Но до баб, несмотря на болезнь, Ленька был неизменно охоч и, как утверждали некоторые, весьма зол в этом усердии. Ничего другого толком Ленька делать не мог, потому как умом не отличался и воспитание вместе с брательником получил государственное. Мамка родила их от разных мужиков. Леньку, в частности, от переезжего цыгана. Это в деревне хорошо знали. А сама она навряд ли помнила, находясь в беспробудной пьянке".
(Отрывок из повести С.Викарий "Вот моя деревня")
"Авторская встреча" закончилась для Светланы Викарий сотрясением мозга. Могло быть и хуже, говорит она, если бы не удалось сбежать от взбешенных "персонажей" в дом. Гнев селян не прошел и спустя несколько дней. Проходя по поселку, писательница со всех сторон слышит ругань и упреки, а кто-то вовсе демонстративно переходит на другую сторону дороги.
Рассказывая журналистами о причинах своего недовольства, калужчане тоже не стесняются в выражениях. Обещают снова подловить писательницу и "надрать капсулу", "настучать по харе валенком" и "отправить на хутор бабочек ловить" (в чем Викарий на самом деле попала в точку, так это в описании речи селян – ругаются в Калужском просто виртуозно). Хотя многие признаются, что на самом деле и не читали повесть - услышали в пересказе от соседей и друзей. Мечта любого писателя - чтобы его произведение передавалось "из уст в уста", обернулось для писательницы неприятной стороной: каждая новая трактовка ее произведения становится чуть менее похожей на оригинал и чуть более оскорбительной для местных жителей.
В итоге от Светланы отвернулись даже некогда близкие подруги, а сама она теперь лишний раз старается даже не выходить из дома. Противостояние дошло до того, что Викарий пришлось пожаловаться на односельчан бывшим коллегам-журналистам, участковому и даже районному депутату. Полицейский, говорят, уже начал разбирательство по факту избиения, но итоги следствия кажутся туманными: на одной стороне всеми покинутая писательница, на другой – 20 свидетелей, готовых присягнуть, что Викарий сама билась головой об забор.
"Пили они по-черному уже несколько дней. Людка давно отвалилась и ушла на кровать. А бабка держалась куда лучше дочери. Выдерживала она и прямой натиск Леньки. По-пьянке Ленька не прочь был завалить тещу. Старуха была не слаще Людки, но пьяная никогда не отказывала. А Людка, бывало, капризничала. Он злился и лупил ее чем под руку попадется. До черноты бил, а она не успокаивалась. Очень уж вредная была.
Дочка же Людкина, сисястая дурочка, была для Ваки очень сладкой. И ей нравилось то, что делал с ней Вака. Может, она того же хотела от встречных мужчин, которых дергала за рукав у магазина?"
(Отрывок из повести С.Викарий "Вот моя деревня")
Сама писательница признается – герои повести на самом деле лишь отдаленно напоминают реальных людей. Клички, обрывки жизненных историй, манера речи – не более того. Все остальное – авторский вымысел, чтение "не для слабых умов", как говорит Викарий, которые не способны проанализировать текст и понять, что речь "не про отдельных особей, а про судьбу всей России".
Судьба России, вернее русской деревни – давняя, как она сама уверяет, боль Светланы. Еще будучи журналистом, она постоянно писала о наркомании и алкоголизме в деревне. Но, только переехав сюда, увидела это собственными глазами. Поэтому и села за повесть.
Негодование односельчан писательница отчасти понимает, но переписывать или тем более отказываться от своего творения не собирается. Правда пока, на всякий случай, все же удалила произведение из интернета. О том, будет ли книга когда-нибудь напечатана или продолжена, Викарий не распространяется. Сейчас она занята более важной проблемой – почти все село как один, все эти Халимоны, Ваки и Кумарихи собираются подать на нее в суд – за клевету и унижение чести и достоинства. Но в любом случае, обещают селяне, Викарий в Калужском уже не жить. Пусть болеет за судьбу русской глубинки в какой-нибудь другой деревне.
"У аборигенов, проживших годы в этой свинцовой гнили, иммунитет ослабевал. Родились они здесь после войны, куда насильно забросили их родителей из Калуги и Брянщины. Отсюда и названия поселков - Брянск, Калужское. Конечно, были и другие названия - Привольное, успешно переименованное посредством стирания части букв, в Прикольное. А также Покровское, Овражное. И даже Низменое. С одной "н" даже. Неграмотное в смысле русского языка и из соображений нравственности, особенно раздражало оно местную учительницу Наталью Анатольевну Сидорову. Она никак не могла смириться с этим названием, когда возвращалась автобусом по воскресеньям со службы из городского храма. Даже писала жалобы в администрацию, требуя переименовать поселок. Ведь в поселке с таким названием могли жить только люди с низменными чувствами".
(Отрывок из повести С.Викарий "Вот моя деревня")